В общем, уберегли Карякина от «бесовщины» предостережения Федора Михайловича Достоевского. Он стал человеком домашним, абсолютно не публичным. Читал и перечитывал классика, но считал, что «не имел никакого права писать о Достоевском в целом, обо всем Достоевском. Это право завоевывается (да еще – завоевывается ли?) десятилетиями, а не годами. Урок из этого был такой: сначала сосредоточиться на каком-то одном произведении, а в нем – тоже на одной проблеме…»
Сам он не стыдился задаваться «детским» вопросом: «Можно ли вообще с одного раза (ну с двух, трех) постигнуть гениальное художественное произведение? Книгу? Картину? Симфонию?.. Перед тобой, скажем, 600 страниц гениальной книги. Прочитать их можно, не отрываясь, за день-два. А постичь? Постичь книгу, которая выстрадана жизнью, писалась годами, за каждую строчку которой, за слово каждое уплачено тем, что вообще не поддается никакому подсчету? Постичь за день-два самое таинственное, великое, пророческое явление природы – гений? Постичь его открытия, прозрения? Так не бывает. Так не может быть. Если бы так было, весь мир давным-давно был бы уже совсем другим и вся история шла бы иначе…»
Лишь к началу 70-х Юрий Карякин созрел и закончил наконец свое исследование «Самообман Раскольникова». Эту работу нельзя было отнести к сугубо литературоведческому жанру. Скорее, это были вольные размышления, откровенная исповедь человека, прозревшего в постижении «чужого опыта», нашей «ближней» истории и современной действительности. В качестве эпиграфа автор предпослал слова Достоевского: «Самопознание – это хромое наше место, наша потребность». Он пытался развеять ложный пафос тезиса: «Достоевский – наш современник», убеждая всех, что «нам еще нужно стать его современниками. Нам нужно еще дорасти до него. Достоевский, как и Гойя, чувствовал угрозу реальной смерти человечества. Они сами заболели этой мыслью о смерти, но тем не менее не потеряли последнюю надежду на спасение…»
Сосланный-таки на учительские хлеба по хотению и велению секретаря Московского горкома партии Шапошниковой Карякин всех уверял, как он счастлив «преподавать» Достоевского в средней школе. Но именно там он понял, что без «пушкинской прививки» подростку подходить к произведениям Федора Михайловича смертельно опасно. 15-летний сын его друга, залпом прочитав всего Достоевского, повесился в шкафу. После случившегося Юрий Федорович, помимо уроков по «Преступлению и наказанию», организовал специальный курс для старшеклассников по Пушкину. Рассказывал им о лицее, разбирал по полочкам «Моцарта и Сальери». Потом эти «учительские конспекты» легли в основу цикла телепередач Карякина, а журнал «Юность» решился-таки опубликовать документальное повествование Карякина «Лицей, который не кончается…» с изумительными иллюстрациями юной художницы Нади Рушевой.