Гёте пишет на прекрасном немецком литературном языке, она — на каком-то смешном родном тюрингском диалекте, да еще с немалыми ошибками. В письмах Христиана вся открыта, называет вещи своими именами, откровенно пишет о том, чего ей недостает в своем одиночестве. Такие признания не шокируют Гёте, напротив, он им тихо радуется и ласково называет Христиану «эротиконом». Под ее влиянием поэт пишет и печатает некоторые элегии с явным сексуальным подтекстом. И опять Веймар негодует: как же так можно, стихи Гёте напоминают бордель!
А время катит и катит свои годы, как море катит волны. В 1791 году у Христианы рождается мертвый ребенок, в 1793-м появляется на свет девочка, которая умирает через две недели, в 1795-м — мальчик, но умирает спустя три недели, в 1802 году на свет появляется опять девочка, но ей суждено прожить лишь несколько дней. Мать Гёте, фрау Айа, скорбит, что не может «оповестить всех о рождении внучонка».
14 октября 1806 года происходит еще одно событие: в дом врываются французские солдаты-мародеры, и Христиана, не раздумывая, хватает пистолет и защищает Гёте. Пьяные солдаты вынуждены покинуть дом.
Через пять дней, 19 октября 1806 года, они официально вступают в брак. Восемнадцать лет были «женаты без церемонии», и вот наконец свершилось венчание в ризнице церкви Святого Иакова. На следующий день они вместе демонстративно появляются в салоне Иоганны Шопенгауэр, которая говорит своему сыну — философу Артуру Шопенгауэру: «Думаю, раз уж Гёте дал ей свою фамилию, то и мы можем предложить ей чашку чаю».
Деваться некуда, и веймарское общество скрепя сердце приняло в свои ряды «госпожу тайную советницу», чему Христиана была безмерно рада. К тому же у нее новое увлечение: танцы. В 1808 году с разрешения и одобрения Гёте она отправилась на курорт Даухштадт и оттуда регулярно посылала мужу отчеты. Вот один из них:
«После обеда мы отправились на аллею, где ожидали господин Ноститц и другие, чтобы проводить нас на танцы. Там было просто прелестно. Я танцевала все, что здесь танцуют, и тотчас же протерла свои новые туфли до дыр. Протанцевала три дня кряду, и теперь меня отсюда не вытащишь. Вчера, как я потом узнала, один граф вознамерился было „затанцевать“ меня в кадрили доупаду, ведь темп в ней довольно быстрый. Но я нисколько не устала; здесь обо мне много говорят, и все из-за танцев, и мне кажется, что графини немного дуются на меня, но не подают виду. После бала мне пришлось переодеться: я была мокрая, как будто вышла из ванны…»
Ну разве не «дитя природы»?..
И приписка в конце письма: «Прощай и люби меня по-прежнему. Здесь, среди множества людей, нет ни одного мужчины, способного сравниться с тобой; когда узнаешь их поближе, никто не достоин уважения».