Смычок запел. И облак душный
Над нами встал. И соловьи
Приснились нам. И стан послушный
Скользнул в объятия мои…
В связи со 100-летием издания книги Фрейда «Толкование сновидений» (1900) Михаил Золотоносов писал в «Московских новостях»: «Главное, что сделал Фрейд, — предложил способ преодоления старинного и неразрешимого дуализма „души“ и „тела“, дуализма духовного и телесного (соматического). Он представил Тело как источник психических переживаний и объяснил соматические недуги травмами в психике. По большому счету, Фрейд реабилитировал Тело, его потребности и позывы. То, что считалось безнравственным, под влиянием Фрейда стало пониматься как естественное. Секс пугал, поэтому в XIX веке с ним пытались бороться, укрощая специальной диетой, хирургическим вмешательством, обертыванием в мокрые простыни, связыванием и настойчивой, антисексуальной пропагандой.
Но пришел Фрейд и избавил человечество от одного из его главных страхов. Психоанализ Фрейда снял запреты, которые тяготели над психикой людей, над их высказываниями, над их собственной духовной жизнью». В качестве маленькой иллюстрации строки из стихотворения «Сирена» поэта дальнего зарубежья Николая Щеголева:
Сидит — поджатые колени,
Большие лунные глаза, —
Оцепенелая сирена,
Как затаенная гроза…
Hи высказать, ни проявить себя. И вдруг человек получил возможность говорить о том, что считал преступным желанием.
По сути, благодаря Фрейду — как отмечал Стефан Цвейг — свершилась целая революция в моральной сфере, которая связана с реабилитацией не просто плоти, но либидо и удовольствия как такового. Понятие греха, существовавшее даже в секуляризованной культуре, существенно модернизировалось после экспансии фрейдизма.
А можно сказать и по-другому. До Фрейда сексуальность была, как правило, скрыта, затемнена, завуалирована. А после Фрейда она вышла на авансцену — яркая, бесстыжая, кричащая о своих желаниях, с голыми коленками и выставленными грудями напоказ. И все вокруг приобрело сексуальную окраску. Безвинное помешивание чайной ложечкой в стакане чая стало восприниматься как имитация полового акта, вязание — как символическое замещение того же соития. Автомобиль уже воспринимается как чисто фаллический образ, бороздящий лоно пространства. И даже Вавилонская башня (ну и небоскребы со шпилями) превратилась в символ эротического желания мужчины дотянуться до Бога. Сексизм победно зашагал по планете.
В язвительном памфлете «Что всякий должен знать»? (1931) Владимир Набоков писал: «Господа, вы ничего не разберете в пестрой ткани жизни, если вы не усвоите одного: жизнью правит пол. Перо, которым пишет возлюбленной или должнику, представляет собой мужское начало, а почтовый ящик, куда письмо опускаем, — начало женское. Вот как следует мыслить обиходную жизнь… Куда ни кинем глаза или взгляд — всюду половое начало…»