С неприязнью относился Бодлер и к газетам.
«Какую газету ни прогляди, за какой угодно день, месяц, год, — непременно наткнешься в каждой строчке на свидетельство самой чудовищной людской испорченности, соседствующее с самым поразительным бахвальством собственной честностью, добротой, милосердием, а также с самыми бесстыдными декларациями касательно прогресса и цивилизации.
Что ни газета, от первой строчки до последней — сплошь нагромождение мерзостей. Войны, кровопролития, кражи, непристойности, истязания, преступления властителей, преступления народов, преступления частных лиц, упоение всеобщей жестокостью.
И вот этим-то омерзительным аперитивом ежеутренне сдабривает свой завтрак цивилизованный человек. В нынешнем мире все сочится преступлением — газета, стена, лицо человеческое.
Не представляю себе, как можно дотронуться до газеты чистыми руками, не передернувшись от гадливости».
Какое точное современное ощущение! Да, Бодлер — наш современник. Так и хочется обратиться к нему: дай руку, товарищ далекий!.. Но не подал бы. Гордый был человек. Чернь презирал.
Еще одна цитата из книги записок под названием «Мое обнаженное сердце»:
«Вера в прогресс — учение лентяев, учение бельгийцев. Ее можно уподобить расчету человека на то, что порученное ему дело исполнят соседи.
Не может быть прогресса (настоящего, нравственного) нигде, кроме как в человеке и посредством усилий самого человека.
Но мир полон людей, умеющих мыслить только сообща, всем скопом. Отсюда все эти Бельгийские общества.
А еще есть люди, которые умеют веселиться только в стаде. Истинный герой веселится в одиночку.
Вечное превосходство Денди…»
Так что Денди руки не подает. Денди бродит в одиночестве, и все его мысли — об утраченном эдеме:
О, как ты стал далек, утраченный эдем,
Где синий свод небес прозрачен и спокоен,
Где быть счастливыми дано с рожденья всем,
Где каждый, кто любим, любимым быть достоин, —
О, как ты стал далек, утраченный эдем!..
Для чистых радостей открытый детству рай,
Он дальше сказочной Голконды и Китая,
Его не воротишь, хоть плачь, хоть заклинай,
На звонкой дудочке серебряной играй, —
Для чистых радостей открытый детству рай.
(Пер. В. Левика)
Так писал Бодлер в стихотворении «Moesta et errabun-da» («Грустные и неприкаянные мысли» — лат.)
«Мы скоро в сумраке потонем ледяном», — делает вывод поэт. Апокалипсический мотив звучит в знаменитых строках «Пляски смерти»:
…Скажи, безносая, танцорам слишком рьяным,
Им, тем, кто морщится в присутствии твоем:
«Признайтесь, гордые, что вопреки румянам
Вы чувствуете смерть всем вашим существом.