После просмотра мы шли по территории Мосфильма, и я говорила:
– Тебя Бог любит! Ты выиграл популярность, жизнь и свою неприкосновенность! Этот фильм – твоя охранная грамота. Что бы они ни делали, эти кагебешники, они уже опоздали. Они могут многое, но запретить любить тебя не могут. А после этого фильма ты уже любим всей страной.
Конечно, такое событие надо было отметить, и мы поехали в гости к Субтильной и Пуделю. Субтильная – артистка нашего театра, экзальтированная, с красивым лицом, Пудель (Андрей дал ему такую кличку) – физик-шмизик. У них – длинный накрытый стол, за которым всегда все самовыражались, кто как мог. Приехали поздно. Певица из Большого театра, мощным голосом сотрясая стены, пела романс: «Черные и серые, черные и серые, черные и серые и медвежий мех!» Рыбка красненькая, водочка способствовали разрядке присутствующих. Андрей сорвался со стула, как ракета из Байконура:
– Пушкин! «Признание»:
Я вас люблю, – хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Так с помощью Александра Сергеевича в действительности робкий Андрюша объяснялся мне в тот день в любви и умолял:
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
«Господи, – думала я, улыбаясь, – и когда это он успел раскопать и все выучить?»
Мария Марковна, дама преклонного возраста, свекровь Субтильной, бывшая актриса Малого театра, весомо произносила, глядя на меня:
– Вы посмотрите на этот взгляд! У нее же васнецовские глаза!
Васнецовские глаза блестели, состояние экстаза выдернуло меня из-за стола, и я прочла свои новые стихи:
Я странница!
И я – странница!
Кто побоится оступиться,
Кто побоится – тому беда!
Я – заговорщица с судьбою,
Я – скифка с гордою тоскою,
Я есть, придуманная мною,
Я – нет и да!
О, я не нищенка, – богачка!
С рискованной удачей в скачках
Такая дерзкая, как мачта!
Одна-а-а-а-а-а!
Я, как удар благотворящий,
Разбуженною или спящей,
Тебя, о, мой ненастоящий,
Я пью до дна!
Мария Марковна удалилась спать. В три часа ночи началось второе дыхание – смех, опять тряслись стены от пения романсов, и начались соревнования – кто скорее вылезет в форточку из кухни во двор. Слава богу, квартира находилась на первом этаже, и Андрей половиной тела уже торчал в морозной ночи, когда услышал нервный всплеск бедной Марии Марковны, которая, хлопнув дверью, вышла на улицу.
– Я не могу спать в этих условиях! Я пошла в сквер!
Застряв в форточке, Андрей обращался к Марии Марковне: