– Ты же знаешь, хорошо съездила!
– Что там хорошего?
Подошла официантка: «Вам рыбу или мясо?».
– Мне бифштекс с кровью, – сказала я.
– Я хочу попробовать устриц! – размечталась Рябинкина.
– Это только в Париже!
– Танечка, а ты не мечтаешь попробовать змей? – спросил Андрей.
– Я уже пробовала. Самые сладострастные в отделе позвоночных – это гады. Любовь змеев, лягушек, жаб омерзительна по своей пылкости. Чем ниже животное по типу, тем любовная страстность в них сильнее. Особенно пылки устрицы! У них просто гипноз половой похоти – влюбленных можно жечь, но они не отпустят друг друга из объятий.
– Дивная лекция под закуску. Вот и принесли бифштекс!
Андрей взялся за нож с вилкой и спросил меня:
– Откуда ты это все знаешь? Даже страшно!
– Пока некоторые подражают устрицам или гадам, я читаю. Чи-та-ю. Понятно?
– Понятно! Ты все успеваешь.
– И среди людей наблюдаются те же градации, – продолжала я.
Андрей сделал очень серьезный вид и, заглатывая кусок мяса, произнес:
– Внимательно слушаем!
– Всех похотливее идиоты.
Поздно вечером разъезжались домой. На следующий день опять подъезжал Умнов, опять из театра выходил Андрей, опять мы все ехали за Рябинкиной, опять заказывали столик в ВТО и опять иносказательно объяснялись друг другу в любви. Этот «хоровод» продолжался две недели. Потом внезапно все прекратилось: исчезли Умнов и Рябинкина.
Сыграли премьеру «Интервенции» Славина. Жюльен Папа стал гвоздем программы. Приближались к концу репетиции «Доходного места». Каждый день утром и вечером мы репетировали до изнеможения. Выхожу из театра после репетиции в семь часов вечера. Небо своевольное. Ветер мотает тучи в разные стороны, блестит солнце. Спускаюсь по лестнице в своем бежевом пальто и решаю – пройдусь по Горького, а там по Бульварному кольцу – домой. Надо подышать, потому что совершенно нет сил. Иду, поглощенная своими мыслями, повторяю машинально текст: «Ты себе не представляешь, Полина, как деньги и хорошая жизнь облагораживают человека!» и думаю о словах Магистра, что «все настоящее дается с кровью» и еще… «Если вы не понимаете Джойса, то это ваша беда, а не его…» По асфальту рядом со мной ползет машина. Андрей. В открытое окно приглашает:
– Таня, садись, я тебя подвезу.
– Нет, спасибо! – отвечаю я, интонацией воздвигая между нами китайскую стену. Поворачиваю за угол на улицу Горького, он за мной. Медленно ползет и в окно уговаривает:
– Да садись, я тебя подвезу, ей-богу, это глупо… Ты что, боишься?
Я – из-за воздвигнутой между нами стены – отвечаю:
– Я хочу идти пешком! Что мне тебя бояться!