– А Царьков чем тогда занимался? – спросила Анна.
– Он был охранником у Рогова.
– Теперь восстановим картину. Вы со Степкой входите в банк. Ты отбираешь ствол у охранника. Что было дальше?
– Степка заорал на кассиршу. Она отдала ключи, он открыл сейф.
– А ты в это время что делал?
– Я подошел к окну. Вижу, кто-то подходит к банку, женщина какая-то. Отвлекся на секунду, и тут – бах, выстрел! Оглядываюсь – Степка валится лицом вниз. А охранник на меня ствол наводит. Я ему: ты что, урод, творишь? Я был ошарашен. Ствол-то его у меня.
– Ага, вот именно, – Булыкин пристально посмотрел Радаеву в глаза. – Но ты не ответил на мой вопрос. Кто был инициатором?
Павел нехотя сказал:
– Я привык считать себя виноватым. Чего я буду на кого-то клепать?
Булыкин поморщился:
– Брось. По-моему, у тебя другое было на уме.
Никита предполагал, что Радаев хотел взыскать с Царькова за моральный ущерб, что было бы с его стороны вполне логично. Даром он, что ли, семь лет парился?
Момент был скользкий, мужчины могли серьезно поссориться.
– Ребята, по-моему, вам обоим нужно говорить яснее, – сказала Анна. – Лично я ничего не понимаю.
– А чего тут неясного? – язвительно проговорил Никита. – Идея разоружить охранника принадлежит Царькову. У охранника вдруг оказался запасной ствол. Возникает вопрос, кто же пристрелил охранника, если не Радаев? Ответ, по-моему, ясен.
– Как же Царьков мог выйти из банка с деньгами незамеченным? – спросила Анна.
– Очень просто. В банке был черный выход во двор. Нам потом доказывали, что этим ходом не пользовались. Действительно, дверь была закрыта изнутри. Висел навесной замок. Но в эту дверь Царьков мог выйти, а потом ее закрыли изнутри. Думаю, это сделала кассирша.
– Почему именно она? Почему не бухгалтерша? – спросила Ланцева.
– Потому что кассирша не дожила до суда, утонула. А бухгалтерша, даже если что-то видела, на суде твердила только одно – она упала на пол и встала только когда появилась милиция. Она уже никогда ничего не скажет.
– В смысле? Ты говоришь о ней как о мертвой.
– Ее запугали до смерти.
Радаев вынул из кармана фотографию и протянул Булыкину.
– Это случаем не кассирша?
Никита пригляделся. Округлое лицо, чуть вздернутый нос, тонковатые губы, выпирающий подбородок, блудливый взгляд. Знакомое лицо.
– Где взял?
– Из альбома Тани Андреевой, подруги Кваса.
– Похожи, – сказал Булыкин.
Теперь все сходилось. Кассиром в банк взяли своего человека. И этот свой человек давал потом наводки на клиентов, снимавших со счетов крупные суммы. Кассирша могла стать ключевым свидетелем, и поэтому на всякий случай от нее избавились до суда.