– Отодвиньте его от себя. Или это уже невозможно?
– Всему свое время, – туманно ответил Лещев.
20 апреля 2006 года, четверг, утро
Булыкин все же согласился съездить в колонию. Что-то неспокойно ему стало после предыдущего разговора с Анной. Хорошей хочет быть, правильной. А он, в таком случае, кто? Ему самому захотелось поговорить с Радаевым, попытаться расставить, как говорится, все точки над «и». Но признаваться в этом он Анне не стал. Соврал: сказал, что ему нужно в колонию совсем по другому делу.
Забор, вышки, колючая проволока, проходная… Встречал их замначальника по воспитательной работе казах Нуркенов. Сказал, что придется немного подождать, сейчас у осужденных обед.
– А можно попробовать их еду? – спросила Ланцева.
…Гвалт в столовой оборвался. Женщина в колонии – большая редкость. Нуркенов нашел глазами Радаева, показал его Анне. Павел сидел за общим столом, только все ели первое, а он, отодвинув миску со щами, сразу приступил к пшенной каше.
«Чувствительный», – подумала Анна. Разборчивость в еде – это прежде всего от чувствительности натуры.
– Можно попробовать?
Павел подал чистую ложку. Щи были жирными, только в них плавало что-то желтое. Оказалось, верблюжьи мозги. Колония закупала в соседнем Казахстане верблюжьи головы. Не слишком приятно для глаза, зато недорого и сытно. Но Радаев так не считал. Его выворачивало от этого пойла.
– Ну, как ты тут? – спросил Булыкин, будто они расстались вчера.
– Искупаю.
– Встал бы, Радаев, – сделал замечание Нуркенов.
Павел нехотя поднялся и согласился с гражданином начальником:
– Это правильно, а то засиделся.
– За двенадцать миллионов можно и посидеть, – поддел его Булыкин. – Разговор к тебе есть. Я могу не участвовать, если тебе так неприятно мое присутствие. Только я тебя все же спрошу. Семь лет псу под хвост – ради чего?
– Ну, как? – усмехнулся Радаев. – Ради миллионов.
– Настаиваешь, что не брал? А куда они могли исчезнуть?
– Это ваше дело – искать, а мое дело – сидеть.
Продолжили беседу в кабинете Нуркенова. На стене портрет железного Феликса. Стол с зеленым сукном. Время в колонии в определенном смысле остановилось не только для зэков.
Анна передала привет от Томилиных. Выражение лица Радаева немного смягчилось. Потом прямо сказала, что ее волнует. Люди с наступлением темноты боятся выходить на улицу. Дети боятся ходить в школу. Натуральный террор.
– Что делать с толпами, Павел?
Радаев задумчиво потер переносицу, пожал плечами. Неужели они для этого приехали? Значит, приперло.
– Неужели не задумывался об этом? – спросила Анна.