Ситуация действительно могла оказаться угрожающей. Через два часа Чемберлен выступал в палате общин, большинство членов которой, несмотря на различие в партийной принадлежности, выражали нетерпение и недовольство тем, что Британия откладывает выполнение своих союзнических обязательств. После выступления премьер–министра их терпение окончательно истощилось. Он сообщил палате, что ответ из Берлина до сих пор не получен. Если ответа так и не последует и немцы не согласятся вывести свои войска из Польши, то правительство «сочтет себя обязанным действовать». Если же немцы согласятся вывести войска, то британское правительство, говорил Чемберлен, «будет склонно расценивать ситуацию как сходную с той, которая была до того, как немецкие войска пересекли границу Польши». В настоящее время британское правительство ведет переговоры с правительством Франции по поводу истечения срока их предупреждения, посланного Германии.
После тридцати девяти часов войны в Польше английское правительство не желало придерживаться только выжидательной тактики. В резиденции правительства, казалось, повеяло духом Мюнхена. «Говорите от имени Англии!» — прокричал со скамейки консерваторов Леопольд Эмери, когда поднялся, чтобы произнести речь, лидер лейбористской оппозиции Артур Гринвуд.
«Доколе мы будем заниматься пустой болтовней, — сказал Гринвуд, — когда Британия, все, что ей дорого, и сама цивилизация находятся под угрозой?.. Наш долг — выступить вместе с французами…»
В этом и состояла трудность. Выяснилось, что совсем нелегко заставить французов выступить. Чемберлен был так удручен сердитым настроением членов палаты, что вмешался в жаркий спор, заявив:
для того чтобы по телефону скоординировать с Парижем «мысли и поступки», требуется время. «Я пришел бы в ужас, если бы палата хоть на мгновение подумала, что заявление, которое я только что сделал, есть проявление слабости нашего правительства или правительства Франции». Далее он сказал, что правительство Франции как раз заседает по этому поводу и сообщения из Парижа можно ожидать «в течение ближайших часов». Во всяком случае, он пытался убедить взволнованных членов палаты: «…Уверен, что завтра смогу дать палате единственный ответ… Я убежден, что палата поверит мне …что я говорю от всего сердца…»
О неотвратимом приближении самого тяжелого в истории Англии испытания было объявлено, как написал потом Нэмир, со странными паузами.
Чемберлен прекрасно понимал, как явствует из секретных бумаг, что будет иметь проблемы внутри собственной страны, которая переживала критический момент, что в такой ситуации его правительство может быть лишено доверия.