Была суббота. Поднимаясь по ступеням в комнату тетушки, Евгения в первый раз была рада, что Грэгора там нет. Она не хотела испортить впечатление, когда он впервые увидит ее на балу у леди Бескомб.
Тетя Клорис, казалось, была тронута, увидев, как прелестно выглядит ее племянница. Она быстро подошла к туалетному столику и достала нитку розоватого жемчуга.
— Ты должна надеть вот это. Жемчуг очень хорошо будет смотреться с твоим платьем.
— О, благодарю вас, тетя Клорис, они просто прекрасны!
Наконец настал вечер бала. В семь часов прибыла карета с гербом Бакбери на дверце. Тетя Клорис и Бриджит из окна наблюдали, как лакей открыл дверцу и помог Евгении и ее матери сесть в карету.
Как только миссис Давдейл устроилась на плюшевом диванчике, она тотчас открыла окно, чтобы
посмотреть, обращают ли прохожие внимание на то, в каком роскошном экипаже они едут.
— Ну почему никто не гуляет, чтобы увидеть нас?! — простонала она. Потом подумала и обратилась к кучеру:
— Дружок, ты не мог бы проехать по площади Кавендиш? И остановиться у дома номер 32?
— Зачем тебе это, мама? — прошептала Евгения.
— Леди Грэнтон не едет на бал, — ответила мать. — Ей нездоровится. Я хочу, чтобы она увидела нас в наших нарядах.
Евгения лишь покачала головой и откинулась на мягкую спинку сиденья.
Кучер стал разворачиваться на перекрестке, чтобы выехать на площадь Кавендиш. Миссис Давдейл высунулась из окна и стала давать ему указания.
— Круче разворачивай лошадей. И езжай вон на ту улицу, слева.
Вдруг послышались предупреждающие крики. Лошади встали на дыбы, заскрипели дышла, карета зашаталась и накренилась.
Евгения в ужасе вскочила, когда дверца, из окна которой высунулась мать, внезапно распахнулась, и миссис Давдейл с криком вывалилась наружу и исчезла в темноте. Послышался глухой удар, и крик оборвался. Евгения, вся дрожа, выпрыгнула из кареты.
— Мама! Мама!
Ответа не было.
Миссис Давдейл лежала неподвижно, широкие юбки ее лилового платья разметались по мостовой. Ноги В атласных туфельках были неестественно согнуты. А высоко над ее головой, как одинокий светлячок, плясал язычок огня в газовом фонаре.
- Я знала, что этот бал не кончится для вас добром, — пробормотала тетя Клорис.
Евгения содрогнулась. Она не отрываясь смотрела на лампу на столике позади тетушки Клорис. Фитиль был прикручен, и пламя едва мерцало. Мерцало. Трепетало. Как газовый фонарь на улице, когда ее мать лежала на булыжной мостовой.
Евгения закрыла лицо руками. Это все по ее вине! Если бы она не хотела танцевать с Грэгором, если бы не меняла своего решения не ехать на бал — они с матерью никогда не сели бы в эту карету. Ее мать была бы жива и здорова и не лежала бы сейчас без сознания там, наверху, в своей спальне.