Воскресив в памяти грубые голоса, удары, вкус грязи, он нахмурился.
То, что произошло с ним после того, было как в тумане. Он помнил мерцающий свет огня... без сомнения, того самого, который горит и сейчас. Губку, пропитанную прохладной водой, прижатую к его лбу. Маленькую бутылочку, поднесенную к губам. Голос, приказывающий пить. Жидкость, которая обожгла горло. Конвульсии на убогом ложе, пахнущем сеном. Высокую темноволосую фигуру, которая то вплывала в сознание, то растворялась.
Была еще одна фигура, причудливая, с копной белых волос и сумасшедшими глазами. Эта либо бормотала что-то бессвязное у его кровати, либо сидела, скрючившись у огня.
Перед глазами проплыло еще одно видение, которое словно целебным бальзамом успокоило воспаленный разум.
Девушка с фиалковыми глазами и нежным взором. Этот призрачный образ родил в памяти имя. Давина. «Давина», — прошептал он, и внезапный укол в сердце напомнил о том, что это прекрасное создание было источником не только радости, но и боли.
Попытавшись чуть повернуться, он понял, что ранен. Правая рука висела на грубой перевязи. Когда сел, перед глазами поплыло. Пощупав голову, обнаружил повязки. Он опустил ноги на пол и поморщился от боли.
Мышцы затекли, поэтому ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы подняться с кровати.
Пошатываясь, он подошел к двери и открыл ее, но тут же обернулся к широкому камину.
От скрипа двери рядом с камином зашевелилась какая-то фигура. По полу покатилось миска, из которой пролилось молоко. Перед глазами Чарльза мелькнула какая-то укутанная в шерстяную ткань фигура и тотчас исчезла, как вспугнутая кошка.
Чарльз снова оказался в комнате один. Так ему казалось.
Где-то в тени послышалось бряцанье браслетов, и на свет камина вышла женщина.
В руках она держала оловянную тарелку, на которой лежала краюха хлеба. Ее плечи прикрывала пурпурная шаль. Но ничего этого Чарльз не заметил, потому что у него перехватило дух, когда он увидел лицо женщины.
Гордый римский профиль. Черные как смоль волосы до талии и миндалевидные агатовые глаза. Красные губы блестели, словно налитые соком ягоды на ветке куста. Обилие браслетов, золотые серьги в виде колец, зеленые вышитые юбки — все говорило о том, что она цыганка. Однако ее осанка была не менее величественной, чем у царицы Египта.
Когда она заговорила, оказалось, что голос у нее глубокий и уверенный.
— Итак, вы встали, — сказала она.
Чарльз с трудом поклонился.
— Да, сударыня. Но, похоже, я нахожусь в вашей власти и, возможно, многим вам обязан.
При обращении «сударыня» глаза женщины удивленно вспыхнули, и он понял, что она не привыкла к такому светскому обращению.