— Выходит, что он никого не убивал! Хорош ваш Бобров! По его версии в доме Анны после визита Косых осталось два трупа. Ну и сука-журналюка!
— А вы никакой не странник. Вы дурак или лгун. Скорее, лгун.
— Ну почему вам так трудно врать? — словно сдаваясь, он поднял руки.
— Потому что я знаю правду. Я знаю конец этой истории. И вы ведь тоже знаете. Может, расскажете сами?
— Хорошо. Обещаю ничего не утаивать, раз уж на то пошло, — согласился Глеб. — . Но, пожалуйста, расскажите прежде сами. Мне необходима ваша версия. Подробная. Это очень важно.
Вера сжала ладонями виски, стараясь сосредотачивается. С минуту молчала и качнула головой: — Не могу. Ничего не вижу. Какое-то помутнение… Всю ночь просидела опустошенная, малевала вот стену. Даже, знаете, бутылку вина приобрела. Не помогло. Я словно наткнулась на непроницаемую завесу. С тоски пошла в кафе подкрепиться супом. Тут явились вы…
— Подождите! — воскликнул Глеб, срываясь с места. — Идиот! Одно мгновенье!
По деревянной лестнице загрохотали его шаги: сначала вверх, потом вниз. Через пару минут он стоял в дверях, держа перед собой портрет.
— Так вам будет легче вернуться к той истории, — Глаза Глеба возбужденно сверкали: — Теперь вы понимаете, как похожи на нее? И вспоминаете? Вспоминаете декабрьский вечер 1944…?
Вера осторожно притронулась к рамке: — Мне страшно, — кутаясь в теплую шаль, она подошла к стене, обмакнула кисть в красную краску и медленно вывела: «20 декабря 1944». Бросила кисть, опустила на диван и просительно взглянула на Глеба:
— Вы… Вы не смогли бы сесть рядом? Ничего, если я возьму вас за руку?
Глеб опустился у ее ног, обхватив укутанные шалью колени.
— Мы заглянем в прошлое вместе. И чтобы там ни случилось… Вы ведь заметили, что я здорово умею драться? А к тому ж, как и Мишель, не боюсь привидений.
20
Вот что примерещилось им за той непроницаемой дымкой запрета, которой ограждает необратимое время прошедшее. Гадалка Персела предупредила: «Время — хитрая штука…» Для безумцев, именующих себя «странниками» дверца приоткрывается, позволяя заглянуть в неведомое.
…Ненастный декабрьский вечер 1944. Метет мокрый снег, покрывая тонким, быстро тающим покровом черную землю полей, колючий ельник. По загородному шоссе несется автомобиль, рискуя нырнуть в кювет на каждом крутом повороте. Машину ведет Мишель, рядом, вжавшись в кресло, застыл Поль.
— О-о-о-острожно! — Поль закрыл лицо руками, обмирая от противного визга тормозов.
— Этого не может быть, не может, не может! — резко затормозив, Мишель остановил машину, схватил Поля за грудки и сильно встряхнул. — Ты все выдумал, парень! Тебе померещилось! Ты же родился чокнутым!