— Это сейчас хорошо идет. Вы художница, я сразу поняла. Юбка из ручного батика и пальчики не холеные.
Вера машинально спрятала руки:
— Маникюр отсутствует. А пластиковые ногти я носить не умею… — она снова посмотрела на портрет. — У нее цветок в волосах. Это дикая роза. Знаете, такие белые, пахучие, а листва мелкая, темная, глянцевая. И на кусте всегда масса бутонов и пчел…
— Господи, даже розу разглядели! А знаете, что я вам скажу… Ой, да присмотритесь сами — вы ж с нею — одно лицо! Конечно, прическа не та, глаза… другое выражение. Но вообще… Прямо удивительно даже!
— Хороший портрет. Я бы его купила.
— Фото само по себе — вещь стоящая. Но главное — рамка. Нюхайте — настоящий сандал. Пол века прошло — а он пахнет. И какая дивная работа. Похоже, Тунис.
— Так портрет из Туниса?
— Вряд ли. Мне принес эту вещицу господин Перцваль. Живет рядом с магазином вот и таскает всякую рухлядь. Развернет сумку с каким-то мусором и радуется: «антиквариат, антиквариат!» Он вообще немного того — с приветом. У нас так говорят, если голова не в порядке. Вы ведь не бельгийка? И не полька. Мадам славянка?
— Русская. Пару лет жила во Франции. Здесь не надолго. Мои друзья предложили расписать стену в их квартире, пока они гостят в Скандинавии. И подобрать кое-что из вещей. Знаете — богема с фантазиями.
— Вот и купите портрет. Дорого конечно, но для людей понимающих хорошее приобретение. Пятьсот евро и учтите — это здесь, на распродаже. Если он будет выставлен в моем салоне — в два раза дороже…
— У меня сегодня… Я не захватила деньги, собиралась просто погулять, присмотреться… — Вера рассеянно потерла лоб, с трудом отрывая взгляд от портрета, и внезапно заторопилась. — Простите, мне пора… Приду в следующий раз… Всего доброго.
Она быстро зашагала под дождем, не обращая внимания на трусившего следом араба со своим пестрым прилавком: — Куда же вы, мадам? Ваш браслет! Забыли покупку. Я уже уложил его в коробочку. Посмотрите, настоящий сафьян! Причем — коробочка вообще бесплатно.
— Извините, спешу, — пробормотала Вера, прибавляя шаг.
2
«Делаю глупость, делаю глупость, делаю глупость..» — твердила она себе, стоя на сумрачной лестничной площадке перед высокой дверью красного дерева с потемневшей латунной табличкой: «Персела Самандрос. Потомственная гадалка» Под табличкой имелась пространная надпись с перечнем предлагаемых гадалкой услуг.
Вера читать не стала, но и вниз по лестнице не побежала. Отступать было поздно — рука нажала блестящую кнопку звонка.
Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась. «Прошу вас…» — нарочито экстравагантная женщина преклонных лет в демоническом макияже и смоляном парике, сделала величественный жест, приглашая Веру войти. Из тесноты сумрачной комнаты пахнуло восточными благовониям, ароматизированным воском и запахом лекарств.