Патриция благодарно улыбнулась и сжала пальцы мужа. Все-таки он очень великодушен. Ведь было сразу решено, что сына назовут Эриком, о девочке они и не думали.
Слезы снова потекли по ее щекам и сквозь их теплую пелену женщина увидела крошечное личико с чмокающими, собранными в бутон губами. На пухлых щечках лежали длинные, абсолютно кукольные ресницы. Они дрогнули и медленно поднялись: на молодую мать пристально и серьезно смотрели круглые эмалево-синие глаза. Мгновение — одно короткое, пронзительное мгновение и тайна единства родившего и рожденного, давшего жизнь и вступившего в нее — самая сокровенная тайна бытия, открылась Патриции во всей своей непостижимо-прекрасной, мудрой глубине.
… - Дорогая, я все уже решил, — сообщил вечером по телефону Эрик. — Нашу дочь зовут Дикси. Дикси Девизо.
— Хороша, до неприличия хороша! — хмурилась Сесиль, с плохо скрытой радостью глядя на вертящуюся перед зеркалом внучку. Ей следовало изображать строгость в угоду Маргарет — матери Эрика, прибывшей как и она в Женеву к празднованию шестнадцатилетия Дикси. Платье для торжества Сесиль привезла из Парижа и теперь ясно видела, что несколько просчиталась.
— Девочка так быстро растет… Пат сообщила мне все размеры… Но ведь юбку можно немного отпустить… — неожиданно для себя стала оправдываться Сесиль под осуждающим взглядом Маргарет Девизо — шестидесятилетней маленькой сухой дамы, державшейся с королевской чопорностью. Маргарет, вдовствующая два десятилетия, боготворила сына и до сих пор не могла смириться с его женитьбой на парижской фиглярке. Маргарет считала, что быть кокетливой, красивой, а тем паче — актрисой — недопустимая вульгарность, для женщины высшего общества. Сразу же после свадьбы сына Маргарет демонстративно покинула Женеву, поселившись вместе с сестрой в фамильном имении своего отца на севере Швейцарии.
Теперь в доме Эрика хохотали, галдели, резвились, пренебрегая всякими приличиями уже трое Алленов — вертушка Пат, ее легкомысленная мамаша Сесиль, подкрашивающая седину, очевидно, лиловыми чернилами, и длинновязая, абсолютно невыносимая внучка. В роде Девизо дурная наследственность. Девочке всего лишь шестнадцать, а выглядит совсем невестой — деревенской невестой. Налитая грудь, румянец во всю щеку, возмутительно пухлые, словно зацелованные губы, которые она постоянно облизывает. А ноги?! Неужели настали времена, когда длиннющие ходули, растущие чуть ли не от ушей, считаются главным достоинством женщины, бесстыдно выставленным напоказ?
— Разумеется, платье мало, — категорически отрезала Маргарет. — И, на мой взгляд — чересчур кричаще. Ведь Дикси гимназистка, а не… а не молочница. Этот бьющий в глаза цвет, обнажение руки… Не знаю, как у вас там в Париже… На мой взгляд, появляться в таком виде перед сверстниками совершенно недопустимо. Да у нее же все колени наружу!