Тем же вечером сидела Настя совсем в другой комнате — сладкопахнущей и нарядной той жалкой нарядностью, что всегда возникала в воображении Насти от слов «слезных» романсов: «Не уходи, побудь со мною, здесь так уютно, так светло…» или «Наш уголок нам никогда не тесен».
Малиновый, покрытый кокетливыми фестонами абажур придавал ощущение сиропной сладости оборочкам, рюшечкам, кружевцам, украшавшим занавески, скатерки, салфеточки на резном буфете, комоде, тумбочках и большой кровати, теснящихся в душном пространстве. Розовый свет падал на лицо сидящей в качалке женщины, делая представление о ее возрасте совершенно неопределенным.
— Запомни, Настя, качалка в этом деле всенепременно необходима. Ему, господину-мужчинке, значит, хочется после всего этаким фертом себя выказать — сигарку дорогую в качалке выкурить или рассказать что-то о своих государственных доблестях. Он воркует, а ты, подперев щечку рукой, в глазки ему так преданно заглядываешь и говоришь — «Пуще всех тебя почитаю, голубь мой ясный, потому ты не только полюбовник и господин всех дум моих, но и государственная голова — ум широчайших масштабов».
— Ах, Матильда, до качалок мне далеко. Мать здесь весь район обстирывает — из последних сил спину гнет. А я и гроша заработать неспособна… Словно кто меня проклял — за что ни возьмусь — одна беда.
— А это от красоты. — Понимающе заверила Матильда. — Вон я-то совсем никудышная была — бледнолицая, конопатая, плоская. — одним словом, «дитя трущоб». Никто на меня и не зарился, пока форму не приобрела. Форма, Настя, большое дело… Вот, к примеру, «Настенька» только сельскую красоту изображать может. Не ходовой товар — здесь у нас за нее много не платят. Здесь — город портовый. Им всем, кобелям, Париж подавай. Хошь он неделю немывшись, а до того отродясь в вонючем захолустье свиней пас — нынче он «морской волк», при деньгах на берег покутить выбирается. Чтобы ему и красота, и формы, и бельишко с кружевцем, и премудрости постельные — все чин-чинарем было представлено. Ему не поцелуи, а «безешки» нужны — смыслишь?
— Не дура. Положение хорошо представляю, но мне-то что делать прикажешь? Это у меня самое лучшее платье. И духов капля осталась. А чулки все штопаные.
— М-да… Ну, ничего, экипировку с первого почину подберешь. А для начала напирай на красоту, которую умеючи подать надо… Я тебя, лапусенька, давно заприметила. Что, думаю, девка дурью мается — то двор метет, то в чужом грязном белье рученьки белые губит. Все одно — к нам ей дорожка, в мир «легкокрылых прелестниц», «камелий» — по-французски выражаясь.