— Люблю я здесь сидеть. — Оглядела Настя знакомую комнату. — Покойно, тихо, и шкафы эти с пузырьками, вроде такие всесильные, исцелять от всего могут. А на самом-то деле — все пустое, пустое…
Отпоив рыдающую женщину валерианкой, Клавдия Карповна выпытала помаленьку ее печальную историю.
Едва похоронив мать, бросилась Настя выхаживать занемогшего мужа. Только скоротечная чахотка — как клеймо сатанинское — получил — не отвертишься, быстренько, хочешь, не хочешь, с этого света уберешься. Отмаялся, сердечный. Денег от распроданных вещей едва хватило, чтобы похоронить покойника честь по чести. Хорошо еще фабрика помогла. Да и там, управляющий, узнав в молодой вдове-просительнице непокорную секретаршу, урезал вспомоществование.
Оказалась Настя с узелком на улице. Постояла на уголке, раздумывая, в какую сторону отправиться, а здесь, откуда ни возьмись, Матильда — в новой кружевной шали и шляпке с лентами из пролетки высовывается. Окинула Настю с головы до ног презрительным взглядом, только что не плюнула, и говорит громко так сидящему рядом офицеру:
— Чтой-то у нас тут панельные девки совсем никудышные стали. Такую-то шелудивую никто и за целковый брать не станет.
— Ну, Настасья-спасительница, там про твою душу больную доставили. Ночью сюда и привезли — срочным делом с парохода сняли. Пароход-то иностранный, греческий вроде, к нам в порт не должен был заходить, так ее на шлюпке матросы береговой службы подвезли и на руки санитарам сдали. Со строгим предписанием — «опасная инфекция» — это еще греческий доктор по-французски на листочке написал и к блузке приколол. Подарочек, мол, русским врачам. — Доложила Клавдия Карповна, как только на пороге служебной комнаты для младшего медперсонала появилась Настя.
— Да почему же гречанку, да еще инфицированную, к нам? — Настя сняла с головы теплый платок и, скинув валенки, одела мягкие войлочные чуни на клетчатой подошве, в которых всегда ходила в больнице.
— Наша она, русская. Паспорт при ней — Осечкина Татьяна Васильевна, мещанка, двадцати восьми лет. Да может все и неверно — шпионка она или вообще незнамо кто. Доктор Сушкевич сказал — при смерти. И в лабораторию анализы все послал.
— Ах вот, Клавдия Карповна, откуда слухи пошли: «шпионка при смерти». — В комнату вошел худой и длинный, словно жердь, человек с лицом желчного оттенка. Доктор Сушкевич уже давно страдал вирусным гепатитом, заразившись здесь же, на рабочем посту. И все же, прослужив в инфекционном отделении городской больницы двадцать лет, он пренебрежительно относится к вирусам, палочкам и кишечным амебам.