– Тсс! – зашипел он на нее и, швырнув сумку на пол, накрыл ее рот ладонью. – Не надо ничего говорить, милая, не надо, это лишнее…
Она еще что-то пыталась сказать, потому что ее губы под его ладонью шевелились, пока он нес ее на руках в комнату. Потом, когда он положил ее на диван и встал перед ним на колени, медленно проводя рукой по всему ее телу вниз-вверх и обратно, она все же спросила:
– Ты в этом уверен?
– В чем? – засипел он, как простуженный.
– В том, что хочешь этого?
– О да!!! Я хочу… Я смертельно этого хочу!!!
Ковригин быстро, сам не ожидая от себя такой прыти, скинул с себя практически все, оставшись в трусах и носках. Прилег с ней рядом, стянул с ее плеч лямки крохотного сарафанчика в желтые горошки. Начал расстегивать пуговицы, смотрел, любовался, трогал, целовал. Соня не противилась, но и не помогала ему. Она восприняла это как-то уж слишком серьезно, с непонятной обязательностью. Будто факультативное задание выполняла. Послушно привстала, когда он начал ее раздевать. Послушно снова улеглась. Послушно приняла его, со странным печальным вздохом, который он даже поначалу принял за обреченный. Потом, правда, это ощущение забылось. Унеслось куда-то, вместе со всем, что его окружало в тот момент. Ничто не казалось ему важным, кроме наслаждения, пик которого он приближал своим стремительным натиском.
Все получилось. И ее наслаждение он почувствовал, и свое к нему присовокупил. И легким смущением ее потом наслаждался. Приятным таким смущением, милым стеснительным румянцем и коротким смешком. И не было никакой обязательности, что он придумал? Все было славно и красиво и, главное, непринужденно. И кофе потом «в постель» был. И поздний ужин, который они вместе приготовили.
Господи, он же никогда этим не занимался, как же вышло-то, что все у него получилось: вкусно, красиво?
– Ты знаешь, мы ведь так с тобой и не поговорили о главном, – напомнила Соня, играя с его пальцами и поочередно целуя каждый. – Все ты меня отвлекаешь!
– Нет, это ты меня отвлекаешь, – Влад повернулся на живот и впился ртом в ее гладкую, молодую, загорелую кожу, от которой пахло почему-то разогретой на солнце травой и одновременно – морозной свежестью. – Я не могу думать ни о чем, когда ты рядом.
– Владик, прекрати. Это очень важно!
Соне ловко удалось выскользнуть из его рук, добраться до стула, на котором лежала его рубашка. Она быстро вдела руки в рукава, запахнулась плотно и села от него подальше.
– Это страшные люди, Владик! Страшные!
– Какие люди? Кто они? – Он попытался встряхнуться, но короткая рубашка открывала слишком много его взору, слишком.