Он, рассказывая ей об этом, все ждал, что она напряжется, отодвинется, замкнется в себе. Одним словом, ждал ее испуга. И сам боялся. Но еще больше боялся, что она начнет щебетать и нежничать, жалея его. Потому что знал: искренности в этом щебете нет и быть не может. Это всего лишь временная передышка, пауза, которую берут, чтобы не засмущаться насмерть.
Но не случилось ни того, ни другого. Соня слушала внимательно, не отодвигалась, не напрягалась. А когда он закончил, она посмотрела на него строго и спросила:
– А у тебя нет алиби?
– Да так… Такое хлипенькое весьма… – Влад покраснел так, что даже кожа на его загривке натянулась. – Тот человек меня вряд ли и запомнил.
Она думала всего лишь мгновение, потом едва слышно ахнула, опалив его полыхавшее лицо своим горячим дыханием, и снова спросила:
– Ты что, был у проститутки?!
– О господи!!! – Он замычал так, будто ему только что без наркоза вскрыли давно и сильно саднящую рану. – Ну почему сразу?.. Ну почему сразу у проститутки, Сонь?! Что ты?.. Ну… Да, ну да, был! Был у проститутки! Осуждаешь?!
Отвернулся от нее, начав искать глазами свои трусы со штанами. Нашлись они под его ногами, валялись кучкой. Хотел уже было взять их в руки и начать одеваться, когда услыхал, как она за его спиной тихонько хихикает.
– Ты что, хихикаешь? – возмутился он, резко поворачиваясь.
Она не хихикала, она просто давилась смехом, тыча в него пальчиком. А второй рукой зажимая себе рот, расползавшийся во все стороны от хохота.
– Бессовестный! Какой же ты бессовестный! – рассмеялась она в полный голос, когда он схватил ее и повалил на диван, подмял ее под себя, снова начав терзать ее жадным своим ртом. – Как не стыдно, фи! Ты покупал любовь, фи! Какой же ты противный, Ковригин! Как не стыдно!
Господи, как же легко-то ему было с ней! Каким незамысловатым, оказывается, и непретензионным может быть ощущение полного счастья. Когда не нужно кичиться своей добродетелью, когда не нужно ничего скрывать, притворяться спящим, бояться в чем-то кому-то отказать. А можно просто взять и наказать бессовестную, смеющуюся над тобой девчонку, небольно шлепнув ее по заду.
– Любовь купить нельзя, дурочка, – шепнул он ей на ухо, когда она, насмеявшись вволю, затихла. – Это не покупается! В этом и с этим можно только жить, дышать. Это, как воздух, не покупается.
– А зачем тогда? – Ее темные глазищи дразнили его и все еще смеялись над ним. – Хотелось профессионалку?
– Честно? – Он попытался вспомнить свой глупый порыв, который стоил теперь ему неприятностей в виде отсутствия алиби.