Возможно, американцы тоже.
— Она не возражает, что я здесь остановлюсь?
— А почему она должна?
Действительно, почему? Джейк — мужчина. Хозяин. А если ее беспокоит, что он принадлежит другой женщине, то это глупо. Но жена может нарушить ее планы.
— Извините, — вежливо сказала Катарина. — Я просто не знаю ваших обычаев.
— Моих обычаев?
— Ваших культурных обычаев. Касательно брака.
Он недоумевающе поглядел па нее.
— Ты решила, что Анна — моя жена?
— Она ваша любовница?
Он медленно подошел к ней, не отрывая взгляда. Девушка хотела отстраниться, но решила не показывать слабость. Это было бы ошибкой.
— Сегодня утром я поцеловал тебя.
Ее сердце заколотилось.
— Разве? — Она пожала плечами. — Вообще-то да, но я с трудом припоминаю…
Он взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал опять. Еще один урок, сказала себе она, прежде чем мысли куда-то исчезли.
У него были такие горячие губы. Нежные. Она почувствовала, как кончик его языка разжимает ее сомкнутые губы, проникает между ними, и тихо застонала. Поцелуй стал еще глубже. Она еще раз простонала и услышала ответный стон Джейка. Он взял ее лицо в свои руки, запрокинул ее голову и с силой прижался к ее губам.
— Теперь вспомнила?
— Да, — ответила она, ненавидя свой дрожащий голос. Надо считать Джейка просто учителем, но он об этом знать не должен.
Он опять закрыл ей рот поцелуем. Обхватил руками так крепко, что она ощутила жар его тела и его возбуждение. Это служит одной цели, говорил он себе. Женщина должна понять, что с ним нельзя играть, если она не хочет сгореть.
Но и для него этот огонь тоже опасен.
Боже, какой у нее вкус. Как изумительно держать ее в объятиях. Он с силой прижимал Катарину к себе, чувствуя ее мягкую грудь, бедра… Но этого было не достаточно.
Ему хотелось большего.
Ему хотелось расстегнуть ее платье. Оголить грудь. Взять в руки. Ласкать. Проводить пальцами по соскам и видеть при этом ее лицо. Слышать, как она выкрикивает его имя, когда он снимает платье с ее плеч, стягивает с нее трусики, находит горячее, сладкое, влажное лоно, которое истекает нежностью — для него, только для него.
Взять ее невинность. Ее чистую безупречную невинность. Невинность, которая предназначена другому мужчине.
Джейк оторвался от ее губ. Катарина покачнулась.
— Джейк, — прошептала она, но он отпустил ее и, сжав кулаки, засунул руки в карманы, чтобы не дотронуться до нее опять.
— Ну что теперь? — спокойно произнес он. — Я освежил твои воспоминания?
Она открыла глаза. Джейк поразился, какие у нее необыкновенно длинные и густые ресницы. Потом девушка провела кончиком бледно-розового языка по верхней губе, и его охватило желание.