Мамбетов вышел из машины и, прихрамывая, побежал к Санкевичу. Радостный возглас приветствия уже готов был сорваться с уст Мамбетова, как вдруг Санкевич предостерегающе распростер руки.
— Ермен Сабирович, беда! — глухо произнес он. Губы у него дрожали, дергалась щека.
— Что случилось?
— Малинину не нашли...
— Как не нашли? — Мамбетов вздрогнул и схватил Санкевича за плечи. — Где она?
— Не бережем людей, Мамбетов. Дешевле овцы... — Санкевич махнул рукой, глаза его заблестели.
Не глядя на Мамбетова, Санкевич стал рассказывать о поисках Любы.
— Чабаны ищут с ночи... Отбилась с горсткой овец. А хватились не сразу, уж когда вогнали отару в пески.
— Как же ее оставили одну?
— Вот так и оставили... Дубков там был.
— С чабанами?
— Да. Он и попросил Любу, чтоб помогла...
Теперь уже Санкевич с непривычной суровостью взглянул на Мамбетова, будто тот был виноват, что Малинину оставили одну с отколовшимся стадом.
— Вот так, Ермен Сабирович...
Через полчаса они уже обогнули пески и неслись на вездеходе по заснеженной целине. Машина подпрыгивала. На кочках, промоинах колесила от бугорка к бугорку. Мамбетов выпрыгивал на снег, разбивал ногами сугробчики, опять залезал в кабину.
— Наверное, у пастухов где-нибудь отогревается. Сейчас ведь по всем пескам кошары, да и землянок много... Не может она заблудиться, — говорил он. — Искать нужно по аулам.
И Мамбетов принимался рассказывать случаи, когда люди, попав в буран, выходили победителями и спасали других. Да и буран был уж не такой сильный.
— Здесь мело страшно, — откликнулся Санкевич.
Теперь они уже видели на горизонте пирамиду, возле которой стояла палатка Малининой. Они не спускали с нее глаз. Со стороны песков показалась цепочка всадников на верблюдах.
Мамбетов попытался рассмотреть всадников в бинокль, но машину трясло, бинокль прыгал перед глазами, да и руки дрожали.
Вскоре стала видна палатка и уже спешившиеся возле нее люди.
— Что они делают там? Вы Малинину видите? — спросил Санкевич, вытянувшись вперед.
Все ближе, ближе палатка. Теперь видно, что люди, заметив машину, повернулись лицами к ней и ждут.
Когда машина затормозила, Мамбетов первый выскочил из нее. Кто-то обмороженный, страшный, зажестикулировал перед ним, указывая руками в стороны песков и палатки.
— Кто он? Немой, что ли? — спросил Мамбетов.
— Это Самит! Он сорвал голос. Кричал в буран...
Мамбетов едва узнавал обступивших его чабанов из совхоза. Обмороженные лица их были страшны. Глаза слезились. Люди не приветствовали Мамбетова, как обычно, да и он забыл отдать им салям, как старшим.