— Знаешь, дружище, коли ты мне мою цену не заплатишь, так и окорока ты не получишь.
— А это мы еще посмотрим! — ответил ему на это студент, рассмеялся и — хвать окорок, да бежать. Мясник хотел было вдогонку броситься, да ничего у него не вышло, потому как был он крепко-накрепко к чурбану приторочен. Мало того, что он окорока лишился, так еще все над ним потешаться стали, когда разнеслась молва о том, как его студент одурачил. Прошло несколько дней, Виганд снова заявился в лавку и честно заплатил за свой окорок. Мясник же, вместо того чтобы вытолкать проказника взашей, принял его весьма любезно, потому что с того самого дня, как студент его к чурбану пригвоздил, дела у него пошли еще лучше и от любопытствующих посетителей отбою не было.
Когда же Виганд поселился уже в Каленберге, где получил приход, явилась к нему однажды нежданно-негаданно супруга герцога со всею своею свитою и заявила, что, дескать, обедать здесь будет. Пастор бросился обед устраивать, похватал какие-то миски да горшки, развел на скорую руку огонь в печи и поставил все посудины, как были пустые, на плиту. Покачала герцогиня головой и удивленно так спрашивает:
— А что же горшки-то у тебе все пустые?
— А я подумал, что Вы привезли с собою еды с герцогской кухни. Мне-то герцогинь со свитами кормить не под силу, потому как вы за один день все съедите, что у нас на целый год припасено.
Рассмеялась на это герцогиня и велела принести еды из походных запасов, так что и пастор внакладе не остался.
При всей любви и уважении, которыми пользовался сей пастор, был все ж таки один человек, который его терпеть не мог — богач из Вены по имени Филипп Юццельшнейдер. Этот самый богач давно мечтал заполучить весьма доходный приход в Каленберге для своего племянничка и вбил себе в голову, что хитрый пастор не иначе как интригами да кознями у него это местечко из-под носа увел. Вот и принялся он всеми правдами и неправдами добиваться того, чтобы пастора со свету сжить. Первым делом принялся он крестьян против Виганда настраивать, стал им петь, что, мол, ка-ленбергский пастор как сыр в масле катается и все ему мало, он еще, дескать, и у крестьян последнее тянет. И нашлись такие крестьяне, которых задело за живое то, что Юццельшнейдер им о пасторе наплел, в особенности же то, что он якобы собирается новую крышу на церкви делать, хотя и старая еще хоть куда.
Но мало того, Юццельшнейдер, чтоб совсем уж пастора среди прихожан ославить, затеял еще одну каверзу. Заказал он одному художнику картину, на которой велел изобразить волка, который перед стадом баранов проповедь держит. Волк должен был походить на пастора, ну, а баранами, стало быть, представлялась вся его паства. На следующее воскресенье эта красота должна была появиться прямо на дверях церкви, чтобы все ее после проповеди увидели. Художник взялся выполнить сей заказ, а сам тут же рассказал обо всем пастору, который на самом деле был его другом. Тот подговорил его все сделать по-другому, на что художник, рассмеявшись, согласился.