Мама вытерла руки о фартук, шагнула ко мне — обнять, что ли, хотела? — но остановилась и горестно сказала:
— А что ей! Это мы с тобой переживаем, ночи не спим, а ей все трын-трава. Поболталась и довольна.
В груди у меня прошел холодок. Началось!
— Ну, дочь, что стоишь? Мы тебя заждались. Обними отца, поцелуй мать, как положено.
— Обойдешься, — сказала я. Подошла к матери и чмокнула ее в щеку. — Здравствуй.
Она вся скривилась, махнула рукой.
— А ну тебя! Одно мученье с тобой!
— Меня, значит, не приветствуешь? — с прежним добродушием и широкой улыбкой спросил отец. — Не заслужил?
— От тебя перегаром несет за версту. Я еще на автобусной остановке почувствовала.
— Да ну? — удивился он. — А ты бы хотела, чтобы от меня, как от клумбы, пахло? Чтобы я вкалывал с утра до вечера, деньгу зашибал, тебя кормил — и был чистенький и благоухал? Так, что ли? Нет, дочь. Я человек рабочий. Ты уж извини. Рабочая кость. Умею работать, умею отдыхать. Правильно, Вадим?
Вадька тер ершом тарелку с таким ожесточением, будто хотел отмыть все розовые цветочки на ней.
— Сын, слышишь, что говорю? Умей работать, умей отдыхать. Умей учиться, умей веселиться. Так или нет?
— Так, отец, так, — поспешно ответила за Вадьку мама.
— Ну что, Ленка, делать думаешь? Да ты садись, не в гостях. Расскажи нам, какие у тебя перспективные планы? Какие обязательства возьмешь перед семьей? Порадуй нас.
— Пойду работать, не волнуйся. На твоей шее не буду сидеть. — Я чувствовала, что завожусь. Закусила губу. Привалилась плечом к косяку.
Отец отпил полстакана, сочно хрустнул редькой.
— Работать пойдешь? Молодец. Хорошо, — одобрил он. — А куда?
— Найду куда. Без твоей помощи.
— Найдешь куда. Без моей помощи. Слышишь, мать? Здорово излагает, а?
Мама стояла, скрестив руки на фартуке, поджав губы, — невысокая, с гладко причесанными волосами, темноглазая, аккуратно одетая, — и смотрела на меня с жалостью и негодованием.
— Нет уж, Лена, — быстро заговорила она. — Ты по-своему уже один раз сделала. Слетала, прогулялась, протранжирила деньги. Теперь будет, как мы решим. Хватит с нас твоих фокусов!
Дзынь! Вадька выронил чашку в раковину, и чашка разлетелась на мелкие осколки. Мама вздрогнула.
— О господи! Безрукий какой… Лучше бы не брался.
— Ничего, мать, ничего, — забасил отец. — Это, говорят, к счастью. Нам, Ленка, от тебя ничего не надо. Сами не бедняки, без твоих денег проживем. Ты себе на тряпки заработай — и хорошо. Так, мать?
Мама сморщилась, быстро-быстро замигала и закивала: так, мол, так.
Они будто забыли, что я стою и слушаю их. «Зачем приехала, зачем? — твердила я себе. — Дура, дура набитая!»