— Ну, чем ты собираешься заняться сегодня с моей отсталой и своенравной дочерью, Роберт? — с дружеской иронией спросила миссис Кэйс, не отрывая глаз от работы.
— Эвклидом, миссис Кэйс, — пробормотал я. — Теорема о сумме квадратов сторон прямоугольного треугольника… вы ее, конечно, знаете…
— Нет, не знаю, Роберт, но уверена, что ты знаешь. — Она произнесла это без тени улыбки, все еще пытаясь помочь мне преодолеть застенчивость. Она всегда старалась мне помочь, но только так, чтобы я этого не заметил, и исподволь выправляла те недочеты в моем поведении, которые я не мог выправить, читая книгу по этикету, взятую в общественной читальне специально для этой цели.
— Право же глупо, мамочка, заставлять меня учить это, — спокойно заметила Алисон. — Все это так запутанно.
— Ну нет, Алисон, — поспешил возразить я. — Все очень логично. Надо только запомнить, что прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками, и все тринадцать томов Эвклида будут нипочем.
— А четырнадцатый том ты когда-нибудь, наверно, сам напишешь, Роберт, — заметила миссис Кэйс. — Или что-нибудь помудренее, вроде «Жизни жуков».
— И напишет, мама! — укоризненно воскликнула Алисон. — Ты знаешь, на прошлой неделе на уроке мистера Рейда он доказал, что в учебнике по алгебре дан неверный ответ.
Они обе улыбнулись, а я потупился от гордости и смущения; мне было приятно, что Алисон рассказала об этом матери, и низким, хрипловатым голосом я стал объяснять теорему.
Сидя рядом с ней так, что наши колени соприкасались под столом, я чувствовал, как у меня сладостно замирает сердце. Когда наши руки встречались на странице книги, блаженная дрожь пробегала по мне. Ее пушистые, рассыпавшиеся по плечам волосы, которые она время от времени нетерпеливым движением головы отбрасывала назад, казались мне чем-то божественно прекрасным. Я то и дело поглядывал на ее свежие щечки, на влажную нижнюю губку, когда, задумчиво хмурясь, она посасывала карандаш. Но слово «любовь» не приходило, просто не могло прийти мне в голову. Я лишь надеялся, что, быть может, нравлюсь ей. И я жил, говорил, улыбался, точно во сне.
Час пролетел с невероятной быстротой. Было почти девять. Миссис Кэйс подавила зевок, и я заметил, как она посмотрела на часы. Я не смел сказать вслух или хотя бы шепнуть Алисон о том, что было у меня на уме. Внезапно я взял дрожащей рукой кусок бумаги и написал:
«Алисон, я хочу поговорить с тобой. Проводи меня сегодня до дверей, хорошо?»
В глазах Алисон промелькнуло удивление, когда она прочла записку. Она взяла карандаш и написала: