Царство Божие окружает всю землю, ибо внутренне управляет нами, ибо, по слову Писания, оно "внутри нас есть", в сердце каждого из причисленных к нему. Наблюдающие диву даются; внешние пытаются разобраться, какой силой творятся дела; для объяснения они изобретают разного рода человеческие доказательства и изыскивают естественные причины, поскольку не могут видеть, не ощущают и не поверят в то, что на самом деле является сверхъестественным влиянием.[691]
Наконец, как и все богословы, Ньюмэн связывает самое главное с любовью, но с любовью, утоляющейся в Боге и стремящейся к созерцательной деятельности. "Любовь — это кроткое, безмятежное, покорное приятие и приверженность души созерцанию Бога; не просто предпочтение Бога всему Другому, но наслаждение Им, ибо Он есть Бог и Его заповеди благи".[692]
Однако Марфа, как и Мария, имеет право на существование, поскольку "и та, и другая прославляют Его — каждая по-своему, трудом ли, покоем ли, и каждая готова отказаться от себя ради награды, готова отдаться на послушание и всегда послушна Его воле. Если они трудятся, то ради Него если поклоняются, то опять-таки — из любви к Нему".[693]
Христианская духовность двадцатого века, если и обязана своим развитием какой-то стране больше, чем другим, то этой страной является Франция. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что до II Ватиканского Собора практически все аспекты церковной жизни — литургика, экзегетика, богословие, философия, миссионерская работа и духовность — получали самый мощный заряд и ориентацию из Франции — от французских экспертов и ведущих деятелей. Даже представители Римской курии иногда попадали под влияние французских богословов и экклезиологов в вопросах, связанных с процессом обновления и адаптации.
Удачно выразился Иве Конгар: "Факелы, зажженные рукой Божией в преддверии атомного века, именуются Терезой Лизьеской и Шарлем Фуко". Можно назвать и других светочей в добавление к тем, кто просиял христианской святостью, — это крупнейшие личности из различных областей, соприкасающихся с духовной жизнью, но примечательно как раз то, что в век важнейших открытий и расцвета технологий, Святой Дух взлелеял этих двух величайших свидетелей силы и действенности созерцательной жизни.
СВ. ТЕРЕЗА ЛИЗЬЕСКАЯ
После св. Терезы Авильской и св. Иоанна Креста, св. Тереза Лизьеская — третий величайший светоч кармелитской духовности. Несмотря на то, что жила св. Тереза в девятнадцатом веке (1873–1897), ее влияние на двадцатый век просто удивительно, в чем мы еще больше убеждаемся, когда узнаем, что юность она провела в тесном семейном кругу Мартинов, под крылом нежно любящего отца и старших сестер, а оставшуюся часть своей короткой жизни — в закрытом монастыре кармелиток в Лизье.