Поняв все, Квин изменил отношение к бывшему боссу. Зачем так жестоко пользоваться доверием разорившейся девушки, пусть даже и бывшей невесты? При этом Квину он предоставил дом бесплатно. Но Молли этого знать не стоит.
Он перешел улицу и через сад направился к веранде, где на полуразвалившемся стуле сушилось его полотенце. Душ находился в дальнем углу веранды Квин больше ни разу не видел, чтобы Молли пользовалась им. Только иногда слышал журчание воды и песни. Будучи человеком с развитым воображением, он легко представлял себе, как она намыливает тело, потом, пританцовывая, ополаскивается под душем. Квин видел все в мельчайших деталях.
Он снял пляжные сандалии и перегнулся через перила, чтобы вытряхнуть из них песок, как вдруг услышал велосипедный звонок. Это Молли подъезжала к дому на взятом напрокат велосипеде. Два набитых снедью пакета стояли в корзине, еще два висели на руле, и один она держала в руке.
Она заметила Квина и хотела помахать ему свободной рукой, когда съезжала с главной дороги на тропинку, ведущую к дому. Велосипед резко повело в сторону, Молли схватилась за руль, но было уже поздно. Она с грохотом упала, пакеты разлетелись в стороны.
Не прошло и секунды, как Квин уже был рядом.
— Не двигайся, — сказал он.
Перепуганная, она лежала на боку. Квин отодвинул в сторону велосипед и посмотрел, не сломала ли Молли что-нибудь. Все кости оказались целы, но царапин хватало.
— Уф, — выдохнула Молли. Она с трудом приподнялась на локте, и он помог ей сесть.
Она посмотрела вокруг: разбитые яйца, текущее молоко и виноградная каша.
— Мои продукты.
— А о чем ты думала, нагружая до такой степени велосипед?
Молли взглянула на него с такой душераздирающей беззащитностью, что ему тут же стало стыдно за свои слова.
— Не переживай, — произнес Квин, нежно стирая песок с ее подбородка. — Все нормально.
— Мои продукты…
Она смотрела на расцарапанное левое колено, по которому текла кровь, как, впрочем, и по подбородку, плечу и локтю.
— Я соберу продукты, не беспокойся, но сначала отнесу тебя в дом.
Он взял ее на руки. Молли открыла было рот, чтобы выразить протест, но тут же успокоилась на его обнаженной груди.
Квин ощутил незнакомое прежде желание защитить этого нежного человечка, желание неведомое, пугающее и вместе с тем радующее. За почти тридцать лет, прожитые на земле, он никогда не отвечал ни за кого, кроме себя самого.
Он крепче обнял ее и понес в дом, в уютную спальню. Проходя в дверь, он немного наклонил голову, и мягкие пушистые волосы, выбившиеся из ее хвоста, защекотали его губы.