— Так, значит, Линда курит, — констатировал он и строго взглянул на Майкла. — Надеюсь, ты не поощряешь ее в этом?
— Вот еще! — возмутился Майкл. — Почему-то все думают, что я оказываю на Линду вредное влияние, что я чуть ли не совращаю ее! Мне нравится эта девчонка, но я считаю ее еще ребенком. Вот и все.
— Хорошо, хорошо. Мне все предельно ясно, — успокоил его Кен.
— Нет, погоди, дай договорить! — горячился Майкл. — Я признаю, что не святой, но вопреки представлениям моей сестры, вовсе не стремлюсь переспать с каждой девчонкой, с которой знакомлюсь. Неужели никому из вас не приходит в голову, что я пропадаю все свободное время у вас не только из-за Линды!
— Почему? Я давно понял это.
Майкл с недоверием взглянул на Кена.
— Ей-богу, Майкл. Дело, видишь ли, вот в чем… — Кен на секунду задумался. — Нам всем не хватает веры. Веры в свои силы, веры в искренность окружающих нас людей. И вот жизнь начинает проверять нас на прочность. Ты попадаешь в семью и не знаешь, как себя вести, поскольку всю жизнь был одинок и не умеешь ладить с ближними. Или ты знаешь, что у тебя будет ребенок, но боишься не справиться с родительскими обязанностями, потому что в детстве был лишен любви отца и матери и у тебя нет перед глазами достойного примера.
— Ты говоришь об Эбигейл?
— Я говорю обо всех нас: о тебе, обо мне, о Линде. Но мои слова, конечно, прежде всего касаются твоей сестры. Несмотря на разницу в нашем социальном положении, Майкл, вы с Эбби выросли в такой же неблагополучной семье, как и я. Внешне жизнь Ричардсонов выглядит вполне благопристойно, но ты знаешь ее изнутри и, думаю, согласишься с моим выводом.
Грустное выражение лица Майкла красноречиво свидетельствовало о том, что Кен прав.
— Твой отец больше времени и сил отдавал бизнесу, чем семье. На мой взгляд, дети для него были своего рода символом семейного благополучия. Он воспринимал вас как продолжателей рода, как наследников сколоченного им состояния, но не как живых людей со своим особым внутренним миром, чувствами, мечтами, желаниями. Твоя мать всегда ненавидела Эбигейл и при малейшей возможности старалась досадить ей. Тебя же, напротив, она баловала и осыпала подарками, с готовностью выполняла любой твой каприз. Но, согласись, она из тех женщин, которые не способны дать своему ребенку человеческое тепло и материнскую ласку.
— И все же, как видишь, я выжил, — с горькой усмешкой заметил Майкл. — Я ни у кого не искал сочувствия и никогда не рассчитывал на жалость.
— Я знаю. Но точно так же вели себя все мы: Эбби, я, Линда. Мы шли по жизни, зная, что независимы, Сильны духом и ни в ком не нуждаемся. Мы привыкли надеяться лишь на себя. И вдруг наш мир как будто перевернулся.