— Можешь отвлекать меня в любое время, крошка. В неожиданности есть своя прелесть…
Симона в бессилии опустила голову.
— Не надо, Блю… Ради Бога, берите папки и уходите!
Через минуту, решив, что Блю уже покинул комнату, она подняла глаза и с ужасом обнаружила, что тот стоял в дверях, победно ухмыляясь, с папками, небрежно сунутыми под мышку.
«Еще одно слово — и я его убью!» — почти прокричала про себя Симона, понимая, что ее внутреннее «я» в данный момент походит на проснувшийся вулкан.
— Да, сегодня утром звонил Нолан, — неожиданно вернулся к разговору Блюделл.
Симона успокоилась.
— Ну и как он?
— Все в порядке. Он дома. За ним ухаживают мать и сестра, так что болеть ему даже нравится.
— Ну что ж, я рада, что ничего опасного…
— Он говорит, что неделек шесть проваляется в гипсе, но зато потом будет как новый. Просил, чтобы вы позвонили ему.
Она кивнула, надеясь, что хотя бы на этот раз он уйдет. Но Блю по-прежнему стоял в дверях, не шевельнувшись. Воцарилась тишина, но не напряженная, а уютная, и ни ему, ни ей не хотелось ее нарушать.
— Я понял, на сегодняшний вечер ничего не запланировано? — произнес наконец Блю, глядя перед собой в пространство.
— Обычно первые пару дней я оставляю вечера свободными.
Вчерашний вечер — исключение. Устроить его была инициатива Джозефины.
— Я вижу, Джозефина заправляет здесь очень многим! — усмехнулся он.
— Она возглавляет совет директоров «Анджаны».
— М-м, — неопределенно отозвался он.
— Что это значит?
— Ничего. Я хочу сказать, ваша мама — потрясающая женщина: умная, удачливая, привлекательная…
— К чему вы клоните? — Она взяла в руки пачку писем, делая вид, что ужасно занята, и открыла один конверт.
— Ни к чему, просто констатирую факт.
Так и не вынув письмо из конверта, она рассерженно отложила его в сторону и подняла глаза на Блю.
— Нет, вы явно хотите этим что-то сказать!
Он задумчиво нахмурился и потер мочку уха. Симона впервые за все это время обнаружила, что Блю снял свою серьгу.
— Я просто задумался, хотите ли вы быть похожей на нее, — спокойно произнес он.
Симона не знала, сердиться или смущаться. Пытаясь взять себя в руки, она сказала:
— По-моему, моя мама — еще не худший пример для подражания. Хотите, я угадаю, чем занимается все время ваш отец? Сидит на лавочке, попивает пиво, глядит на мирскую суету вокруг и философствует.
Слова Симоны явно задели в душе Блю какую-то больную струну, ибо в его взгляде появились злость и боль. Причем боли, граничащей с отчаянием, было больше.
— Мой отец уже год как умер, — упавшим голосом произнес он. — Впрочем, вы нарисовали весьма точный портрет. Разве что пиво он не любил…