— Выставил опознавательный знак в виде цветка, как вы говорили на прошлом заседании.
— А занавески, зачем вы задернули занавески?
— Как зачем? Чтобы не было видно, чем мы занимаемся!
Борщевский сел на стул и сложил руки на груди.
— А вы, простите, по профессии — сапожник?
— Так точно, — отвечал Парфенюк, хоть ему и очень не нравился издевательский тон Борщевского.
— Так, стало быть, об эту пору, то есть днем, вы должны работать, то есть сапоги тачать?
— Оно конечно, — не мог не согласиться Парфенюк.
— А как, простите, вы можете работать, если все окна наглухо завешаны?
— Ну, мил человек, — лениво протянул Салов, — что ты к нему пристал? Ну, может, он сегодня не работает, может, он в запое…
— А что тогда делаем здесь мы — вся компания? — рассердился Борщевский. — Стало быть, вот как это выглядит со стороны: в домик сапожника поодиночке собираются люди и что-то делают там при задернутых среди бела дня занавесках.
Да тут не то что филер из контрразведки, тут самая глупая соседская баба сообразит, что дело нечисто!
В это время в комнате появился руководитель севастопольского подполья товарищ Макар. Росту он был невысокого, но плечи достаточно широкие, и это, вкупе с неторопливыми движениями и негромким разговором, производило впечатление какой-то скрытой силы. Чувствовалось, что человек этот твердо знает, чего хочет, но вот чего он на самом деле хотел, знал только он один, и никого в свои тайные мысли товарищ Макар посвящать не собирался. Он спокойно разглядывал горячившегося и разговаривающего на повышенных тонах Борщевского, и в маленьких близко посаженных глазках его стояло непонятное выражение.
— Товарищи! — воскликнул Борщевский. — По-моему, вы недооцениваете всю важность подпольной работы. Осторожнее надо быть и аккуратнее, соблюдать конспирацию. Не нужно недооценивать контрразведку, там работают отнюдь не дураки!
— Ты к чему это клонишь? — вдруг зарокотал матрос. — В контрразведке, говоришь, не дураки, а мы, значит, — дураки?
— А вы, собственно, кто, товарищ? — оглянулся Борщевский. — По-моему, мы раньше не встречались…
— Не встречались, — протянул матрос, разглядывая его в упор. — А жаль. И я, значит, буду Федор Кипяченко.
— Товарищ Кипяченко у нас руководит всей подрывной работой, — вставила Тоня, и от ее свежего звонкого голоса разошлись облака тревоги и неприязни, что начинали сгущаться в комнате.
Борщевский протянул матросу руку, и тот пожал ее, чуть помедлив.
— Правильно говорит товарищ Борщевский, — донеслось с порога неторопливое, — аккуратнее нужно к работе относиться. Враг, товарищи, не дремлет. А сейчас, раз все в сборе, то закрой, товарищ Парфенюк, двери и занавески отдерни. Пусть все знают, что нам скрывать нечего.