— Я не знал, ваше превосходительство, — проблеял Шаров.
— Однако подпись на документе ваша. — Слащов ткнул ему под нос бумагу.
— Меня… меня ввели в заблуждение.
— Интересно, за какую сумму? — Слащов спрятал бумагу за пазуху и закончил: — Жаль, вы мне все еще не подчинены и я не могу своей волей отдать вас под суд. Но в ставку я о вашем поступке сообщу. Штабс-капитан, вагоны опечатать и реквизировать!
Товарищ Макар чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя загнанная дичь. За каждым углом ему мерещилась засада, на улице он постоянно ощущал спиной чей-то взгляд, и огромных усилий стоило ему не оглядываться. Он постоянно петлял по городу, стараясь сбить со следа воображаемых преследователей. В каждом человеке, с которым ему приходилось иметь дело, товарищ Макар видел предателя и провокатора. Впрочем, товарищ Макар уже не был товарищем Макаром. Теперь он стал Жоржем Лапидусом, коммерсантом и биржевиком. Изменилась также его внешность: рыжеватые волосы он выкрасил в черный цвет, причесывал их гладко, причем парикмахер по его просьбе выстриг косые поганенькие височки. Товарищ Макар отпустил короткие усики, которые тоже подкрасил. Одевался он тоже в соответствии со специфической модой мелких спекулянтов с Корниловской набережной — обязательные полосатые брюки и визитка, а также белая сорочка сомнительной свежести. Мало кто мог узнать теперь в нем председателя разгромленного подпольного комитета. Но легче на душе от такой метаморфозы ему не стало.
Особенно трудно было с ночлегом. Каждый вечер он шел к кому-нибудь из сочувствующих и не мог заснуть, ожидая ночного ареста. Дважды в одном месте он никогда не ночевал, потому что к утру окончательно убеждался, что хозяин — провокатор и не привел ночью контрразведку только потому, что хотел усыпить бдительность, а на следующую ночь уж обязательно приведет. Такая жизнь совершенно измучила подпольщика. Он стал бледен как тень и вздрагивал от каждого подозрительного шороха.
Очередным вечером новоявленный Жорж Лапидус пришел к старику Корнеичу, сторожу при складе мануфактуры. Корнеич был из сочувствующих — добродушный инвалид, в далеком прошлом — солдат. Сторожка его была невелика, но аккуратно прибрана, Корнеич напоил подпольщика хорошим чаем с баранками, и у Макара в кои-то веки потеплело на душе, он почувствовал себя в безопасности. Старик был по-настоящему надежен. Жоржа Лапидуса клонило в сон.
— Сейчас вот туточки на топчане вам постелю, — сказал Корнеич, заметив усталый вид гостя.
Старик вышел из комнаты, и вдруг в ту же дверь вкатился сытый, плотный, невысокого роста господин апоплексического сложения. Товарищ Макар, мгновенно сбросив дремоту, схватился за пистолет, но толстяк уже держал его под прицелом «браунинга».