- А народу-то на этой малине прибавилось, - заметил прибывающий в крайне благодушном настроении, Сосискин.
И действительно, почти все столики в зале были заняты, и народ методично опрокидывал в себя кто рюмки, кто кружки, а кто-то пил прям из горла. Да и контигентец демонстрировал лица, не отягощенные интеллектом. На нашу беду к столику подошел чуть отрезвевший Сивка и затребовал себе выпивку. Яфор приволок нам на стол бутыль мутной бормотухи, а для меня маленький кувшинчик гномьего вина. Гномье вино... Что я могу сказать об этом, те из нас кто помнит что такое настоящее крепленое, тот поймет что я испытала, когда сделала глоток. Это был совсем не амброзия.
- Портвейн "Три топора", разбодяженый "Агдамом", - вынесла свой вердикт печень и порекомендовала воздержаться от дальнейшего распития.
Видя скорченный мной кисляк, до сих пор не нюхавший даже пробку и признававший только запах колбасы и вкус отборной вырезки, пес потребовал капнуть себе винца в мою пустую тарелку. Лакнув, этот начинающий алкоголик признал, что гномы таки умеют делать вино, а я зажралась. Как на грех в этот момент крепленая червивка сделала свое черное дело, в голове слегка зашумело, и мне похорошело. Рядом нарисовался гном с какой-то мандулой и спросил, что прекрасная ларда хочет услышать. Ларда, все еще пребывающая в романтических переживаниях, пожелала что-нибудь лирическое. Малорослый менестерль поклонился и, аккомпанируя себя на этой бандуре, запел.
Голос был хороший, играл он превосходно, только от мотива и слов у меня сводило скулы. Естественно, этот местный акынистый бард пел о прекрасном воине, отправившимся в поход против Темного Лорда, а его верная жена, нацепив пояс верности, осталась вышивать под окошком. И все эти саратовские страдания тянулись куплетов пятьдесят. Когда он, наконец, заткнулся, какой-то заплетающийся голос, звучавший рядом со мной, выдал:
- А повеселей слабать можешь, но только не Мурку!
Холодея от догадки, я повернулась и увидела пьяного Сосискина и валяющийся рядом пустой графинчик из-под вина. Пока я приходила в себя, этот свинтус доковылял до барда, попросил какого-то гоблина подсадить его за стойку, и что-то зашептал на ухо гному. Тот начал перебирать струны, подбирая мотив, пес утвердительно кивнул, через минуту зал взорвало:
Алёшка жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму, табачном, как в тумане,
Плясал старый одесский уркаган
В одной хавире повезло блатному Ваньке,
Удачно он обмолотил скачок.
Купил закусочную в центре Молдаванки
Где был одесский вещевой толчок