— У Шейлы будет вечеринка. Самая настоящая, с кучей гостей. И мальчики там тоже будут. В субботу вечером. И я хочу пойти.
Джулия удивилась собственному спокойствию. Всего пару недель назад она взвилась бы от одной мысли об этом и, несомненно, без долгих рассуждений отослала бы Келли в ее комнату.
Но теперь она знала, что должна делать. Келли пора понять, почему мама так волнуется, зная, что дочка, ее девочка превращается в девушку.
— Келли, пожалуйста, — попросила она, — присядь, и мы поговорим.
Склонив голову набок, девочка округлившимися от изумления глазами уставилась на мать, словно не веря своим ушам. Она готова была услышать резкий отказ и начать ожесточенный спор.
Келли подошла ближе и осторожно присела на краешек стула.
— Прежде чем мы поговорим о вечеринке у Шейлы, — сказала Джулия, — я хочу тебе кое-что рассказать.
Джулия начала с того, что объяснила дочери, как они похожи — их объединяют и сильная воля, и уверенность в себе, и готовность отстаивать собственное мнение, и стремление к независимости.
— Все это очень хорошие качества, — закончила она, — вернее, хорошие в большинстве случаев. Иногда же очень важно уметь понять, что чувствует другой человек, особенно если этот человек знает жизнь немного лучше тебя.
Вид у Келли был ошарашенный — кажется, она не догадывалась, к чему клонит мать, но Джулия спокойно продолжала.
— Я хочу предложить тебе одну историю, сказала она и помолчала. — И очень надеюсь, что она поможет тебе понять, что я чувствую, видя, как ты становишься взрослой. Я расскажу тебе о моей юности, Келли.
Джулия без утайки поведала дочери о том, как восстала против деспотизма отца. Говорила она тихо, почти шепотом, и голос ее даже не дрогнул, когда она упомянула красивого парня, который стал отцом Келли. Разумеется, Джулия предпочла не останавливаться на подробностях, хотя не преминула поведать Келли о том, какой одинокой и беспомощной она была, когда узнала, что беременна, и поняла, что ей некуда идти и не на кого положиться.
— Мой отец, — тихо пояснила она, — был слишком болен, чтобы заботиться о нас с тобой. И я сбежала из дома.
Джулия не решилась сказать Келли о страшном выборе, перед которым поставила ее судьба: аборт или отказ от ребенка, а в случае, если она отвергала и то и другое, — ребенок без отца и всеобщее презрение. Все эти пятнадцать лет, вспоминая о своем отце или об отце Келли, она чувствовала, как горечь наполняет ее сердце и отравляет жизнь. Она не желала того же для своей дочери.
— Господи, мама, — заговорила потрясенная Келли, — неудивительно, что ты никогда не говорила со мной ни об отце, ни о дедушке.