Еще страшнее была картина внутреннего поражения у тех, кто в 1949-51 годах работал непосредственно на объектах «Б» и «В».
Дозиметрические обследования рабочих мест, проведенные на этих объектах, показали, что концентрация плутония в воздухе превышала предельно допустимые официальные нормы в сотни тысяч раз.
Плутоний, попав в легкие, остается там навсегда. Его невозможно вывести из организма. Он облучает человека изнутри постоянно, из года в год, накапливая интегральную дозу облучения. В конце концов человеческие легкие не выдерживают.
Медицинский термин для такого занесенного внутрь плутония — инкорпорированный плутоний. Определились и с названием болезни: плутониевый пневмосклероз. Бытовое название — радиоактивный рак легких.
Медики МСО-71 первыми увидели крупным планом последствия плутониевого аврала.
Для женщин-врачей, лаборантов, нянечек, для всего обслуживающего персонала медсанчасти все больные ХЛБ (хронической лучевой болезнью) были родными братьями и сестрами, которым они практически ничем не могли помочь. Разве что профилактическими осмотрами и настойчивыми рекомендациями руководству объектов о выводе больных из опасных условий работы в более чистые. Первой, в 1953 году, в возрасте 30 лет умерла от плутониевого пневмосклеро-за инженер объекта «В» Громова. Лидия умерла в 1956 году.
Татьяна с Андреем избежали катастрофической участи. Уехали из Озерска уже после ухода на пенсию в конце 70-х годов. Уехали доживать в деревню, в Смоленскую область.
Варвара оказалась долгожителем зоны. Она продолжала работать лаборантом на объекте «Б» и после оформления пенсии, почти до самой перестройки.
Вернулась в Москву, в маленькую однокомнатную квартирку, доставшуюся ей после смерти тетки, в одном из Крутицких переулков. Ходит сейчас с палочкой. Отваживается раз в неделю ездить на рынок за дешевыми овощами. В метро и автобусе пожилые люди уступают ей место, видя ее трясущиеся руки. Читать уже не позволяют глаза. Но любимого Лотарева иногда вспоминает на память.
С Кузнецовым Варвара давно потеряла связь. Пока он был в заключении, встречались, хоть и не очень часто. Николай Михайлович трудился и вел себя добросовестно, даже примерно, надеясь на досрочное освобождение. В душе мечтал о возвращении в свою забитую когда-то давно маленькую комнатушку в московской коммунальной квартире. Предполагал, конечно, что ее давно освоили многодетные соседи, но все-таки надеялся. Николай Михайлович не знал, что выселение из плутониевой зоны бывших заключенных невозможно. Зэков оберегали в зоне от малейших контактов с государственными атомными секретами. Их никогда не использовали, например, на аварийных работах внутри производственных зданий, даже когда сложная радиационная обстановка насущно требовала поочередного использования большого количества людей.