Звали ее непривычным для вабонского слуха именем Т’амана, от которого веяло недосягаемой стариной и на память приходили легендарные героини полузабытого прошлого. Славу героинь затмили герои, в честь которых сегодня устраивались культы и строились часовни-беоры, однако Ахиму не раз приходилось слышать от деда, что женщины в те времена были ничуть не слабее мужчин, а некоторые их подвиги стоили многих мужских. Теперь, правда, о них помнили разве что в Обители Матерей. Т’амана, кстати, тоже была родом оттуда, из Обители, где до сих пор жила ее родная сестра, которую звали тоже не совсем обычным именем Ведана, наводившим знающих людей на мысль о славных предках из Великой долины.
Сказать, что Т’амана была женщиной необычной, значило не сказать о ней ничего. Достаточно упомянуть, что Ахиму она первая и единственная предстала в Нави совершенно обнаженной, причем застал он ее случайно вовсе не за купанием, как можно было себе представить, а прыгающей с крыши избы на раскидистое дерево, по которому она быстро, словно кошка, пробежала от одного края кроны до другого, прямо по веткам, не успевавшим даже как следует прогнуться под весом ее сильного тела, красивой ласточкой перелетела на соседнее, спрыгнула с высоты в не менее чем четыре человеческих роста на землю, тут же откатилась в сторону, как будто уворачиваясь от града вражеских стрел, на четвереньках, но очень быстро перебежала обратно к избе, ловко вскарабкалась по выступам бревен на крышу и оттуда метнула в Ахима нож, который все это время, оказывается, прятала в руке. К счастью, Ахим не успел сообразить, что нужно уклониться, потому что нож просвистел мимо, обдав холодным ветерком правую щеку, и впился в деревянный щит у него за спиной, как потом оказалось, специально поставленный там в качестве мишени. Если бы он пошевелился, еще неизвестно, не пришлось бы ему получить ответ на давно занимавший его праздный вопрос: а можно ли погибнуть в Нави?
Т’амана училась в Обители Матерей на гардиану, то есть своеобразную женщину-воительницу, иначе говоря, охранницу, а Навь умело использовала для дополнительного совершенствования своего и без того незаурядного мастерства. После той встречи, закончившейся отнюдь не любовными утехами, а совершенно серьезной беседой о наиболее верных способах поражения таких неуязвимых воинов, какими для непосвященных являлись сверы, Ахим предположил, не без грусти, что теперь они смогут общаться только в Нави, поскольку вход в Обитель ему, как и всем мужчинам, заказан. Каково же было его изумлений, когда Т’амана предстала перед ним во плоти несколько дней спустя, правда, на сей раз прилично одетая и совершенно непохожая на грозную воительницу. Оказалось, что в Яви она уже давно покинула Обитель, где осталась ее сестра, и живет теперь здесь, в Вайла’туне, зарабатывая тем, что помогает соседу-кузнецу доводить до ума заготовки, придавая им необычную форму и украшая затейливыми орнаментами. Слово за слово, и вскоре оказалось, что у них есть общий знакомый, Ротрам, который, собственно, и свел ее сперва с кузнецом, которому для отдельных заказов требовался умелый помощник, а потом и оставил жить в своем бывшем доме. Ахим не сомневался, что все неспроста и что Т’амана приходится Ротраму любовницей, однако дело это было не его, ни о чем таком выспрашивать он приятеля, а тем более молодую женщину не стал и просто воспринимал их обоих как своих близких друзей.