Прибирая в комнате Консула, я внимательно присматривалась к находившимся там предметам и незаметно стала изучать содержимое шкафа. Прежде я ни разу в него не заглядывала. С одной стороны я увидела аккуратно сложенную одежду, с другой — несколько ящиков, наполненных множеством всяких вещей; в верхнем лежали связки ключей, большей частью покрытых ржавчиной: старые или попросту сломанные ключи, задвижки, почерневшие от пыли, которая накапливалась после неоднократных смазок, гвозди самых разнообразных форм и размеров.
Осторожно задвинув этот ящик, я наугад открыла другой. Там было собрано около двадцати часов, все они шли, только время показывали разное. То была маленькая фабрика времени, логики которой я не понимала. Одни часы были золотые, другие — серебряные.
Следующий ящик заполняли всевозможные очки и монокли. Солнцезащитные очки, очки с диоптриями, очки без стекол или со сломанной оправой. В глубине лежала пачка связанных листочков. То были рецепты окулистов, счета оптиков, рекламные проспекты, обещавшие улучшение зрения. Даты на них стояли давнишние.
Я продолжала поиски, пытаясь установить связь между содержимым различных ящиков. Открыла еще один. Он был обит вышитой тканью. На ней старательно были разложены несколько открытых бритв; их лезвия блестели. А рядом в какой-то склянке плавал в желтоватой жидкости бараний глаз. И этот глаз смотрел на меня. Можно было подумать, что он живой, сторожит здесь бритвы. К горлу подступила тошнота, и я потихоньку задвинула ящик.
То, что я обнаружила потом, заставило меня похолодеть. В нижнем ящике не было ничего, но в тот момент, когда я уже собиралась закрыть его, я вдруг заметила, что он не такой глубокий, как остальные. Тогда я вытащила его и, отодвинув перегородку, увидела начищенный до блеска револьвер. Правда, он не был заряжен, но рядом лежали три полные обоймы.
Зачем держал Консул оружие? Остальные вещи, которые он коллекционировал, возбуждали мое любопытство, но не внушали тревоги. А этот новенький револьвер напугал меня. Что затевал Консул: убийство или самоубийство? Присев на кровать, я пыталась понять смысл собранных здесь предметов. Напротив меня стояла пишущая машинка, рядом лежала стопка чистых листов бумаги и папка с напечатанными страницами. Я поднялась и, осторожно открыв ее, стала листать страницы, читая их наугад. Это был дневник и одновременно какое-то отвлеченное повествование, а кроме того, там находились счета, документы, наброски рисунков.
На одной из страниц я увидела строки, подчеркнутые красным: «Как преодолеть смерть? Некоторые воздвигли для этой цели статуи. Есть среди них очень красивые. Есть и ужасные. Я знаю их гораздо лучше, чем те, кто смотрит на них. Ибо я их касаюсь. Глажу. Соразмеряю их толщину и недвижность. Однако это не решение вопроса. Я, например, не собираюсь оставлять последующим поколениям ни статуи, ни названия для одной из улиц, я совершу поступок, который одни сочтут абсурдным, другие — величественным, добропорядочным мусульманам он покажется еретическим, а тем, кто сроднился с мыслью о смерти, кого не страшат кладбища, — героическим. Поступок этот удивит саму смерть, ибо опередит ее, заставит ее признать свое поражение, смириться, пасть на охапку соломы, которую подожгут невинные руки, руки детей, ошеломленных нестерпимым светом, излучаемым этим поступком…»