– В отличие от моего отца, я не имею никакого желания прослыть лордом трущоб. Но не считай мои мотивы бескорыстными – это просто деловое решение. Любые деньги, вложенные мною в собственность, увеличат ее ценность.
Каролина улыбнулась ему и наклонилась поближе, словно желая поведать тайну:
– Я думаю, милорд, что вы просто заботитесь об этих людях.
– Я практически святой, – сардонически согласился он, насмешливо приподняв бровь.
Она продолжала улыбаться, понимая, однако, что Эндрю вовсе не был таким испорченным, каким притворялся.
Только вопрос о том, почему вдруг Эндрю должен был начать заботиться о людях, существование которых он никогда не утруждался прежде замечать, оставался загадкой. Возможно, это было связано с неизбежной кончиной его отца… возможно, Эндрю вдруг осознал, что бремя ответственности скоро ляжет на его собственные плечи. Но он ведь мог бы с легкостью оставить все как есть, позволив принимать решения управляющим своего отца и агентам по недвижимости. Вместо этого он взял бразды правления в свои руки, сначала с сомнением, потом с возрастающей уверенностью.
В соответствии с их сделкой Эндрю катался с Каролиной верхом в парке, сопровождал ее на музыкальные вечера, званые ужины и в театр. Поскольку Фанни должна была сопровождать их как компаньонка, у Каролины было очень мало возможностей поговорить с Эндрю наедине. Вместо этого они были вынуждены обсуждать подходящие предметы вроде литературы или садоводства, а их физические контакты были ограничены случайными соприкосновениями кончиков пальцев или плеч, когда они сидели рядом. И все же эти мимолетные мгновения близости – безмолвный взгляд, касание украдкой ее руки или ладони – были невозможно возбуждающими.
Восприимчивость Каролины к Эндрю была настолько мучительной, что она иногда думала, что вспыхнет пламенем. Она не могла перестать думать об их страстных объятиях в розарии Скоттов, об удовольствии, которое дарили ей губы Эндрю. Но теперь он был так неумолимо учтив, что она начала задаваться вопросом, не был ли этот эпизод лишь неким жарким сном, навеянным ее собственным пылким воображением.
Эндрю, лорд Дрейк, был очаровательной загадкой. Каролине казалось, что он был двумя разными людьми: высокомерным, потворствующим своим желаниям распутником и привлекательным незнакомцем, который неуверенно спотыкался на пути к становлению джентльменом. Первый мужчина абсолютно ей не нравился. Со вторым… дело обстояло совсем по-другому. Она видела, что он борется, разрываясь между легкими удовольствиями прошлого и маячившими перед ним обязанностями. Он по-прежнему не пил и не волочился за юбками – он бы честно признался ей, если бы это произошло. И, по словам Кейда, Эндрю редко в эти дни бывал в их клубе. Вместо этого он проводил свободное время, занимаясь фехтованием, боксом или верховой ездой, пока не падал от усталости. Он потерял в весе около семи килограммов, отчего его брюки стали немодно висеть на нем, и их потребовалось ушивать. Хотя Эндрю всегда был в хорошей форме, теперь его стройное тело стало невозможно твердым, а мускулы на руках и спине натягивали швы его одежды.