На пятый день пути в моем отряде осталось три сотни человек; за все это время мы не встретили ни одного мутанта, но пару раз натыкались на их заброшенные стоянки. Лес постепенно редел; к полудню пятого дня мы вышли на обширную проплешину, где еще недавно размещалось большое селение, окруженное земляным валом и частоколом. Теперь оно было полностью сожжено; по пеплу и головешкам невозможно было даже приблизительно судить о жилищах и укладе жизни нашего противника. Очевидно, селение стало жертвой карательного рейда; вполне возможно, что пленники, которых мы видели, были захвачены именно здесь. Я заметил несколько лошадиных скелетов, уже обглоданных зверями, но нигде не увидел человеческих останков. Я уже знал, что солдаты во время рейдов не хоронят убитых мутантов, а вешают их или просто сваливают в кучу; выходит, недавно здесь побывали соплеменники погибших и совершили похоронный ритуал. Мне стало не по себе при мысли, сколь недружественные взгляды могут в эту самую минуту следить за нами из-за деревьев. Офицеры тоже сознавали опасность; ночью были выставлены усиленные караулы.
Однако ни в эту ночь, ни в следующую нас никто не потревожил, если не считать обычных звуков, характерных для богатой фауны южного леса. На шестой день мы уперлись в болото, и весь день ушел на поиски обходного пути. Это стоило жизни трем солдатам, ушедшим в трясину так быстро, что им не успели помочь; еще несколько десятков человек также приняли грязевую ванну, но были вовремя спасены. На болотах нас атаковала армия кровососущих насекомых, что оказалось, пожалуй, самым тяжелым испытанием с начала похода. Эти проклятые твари не только кусали лицо и руки, но даже умудрялись забираться под панцири доспехов, делая зуд совершенно невыносимым. Впрочем, меня куда больше беспокоила возможность подцепить какую-нибудь болотную лихорадку.
На седьмой день мы, наконец, выбрались из этого чертова болота, сильно отклонившись от первоначального направления; капитан послал гонцов, чтобы известить об этом отряды справа и слева. К вечеру обнаружилось, что часть солдат чувствует себя прескверно; очевидно, мои опасения насчет лихорадки подтвердились даже скорее, чем я ожидал. Мы уже собирались останавливаться на ночевку, когда вернулись посланные вперед разведчики и доложили, что обнаружили поблизости развалины старинной крепости, пустой и заброшенной. Капитан решил, что это самое подходящее место для привала, и вскоре мы вышли к затерянному в лесу древнему форту.
Это, по всей видимости, была одна из тех легендарных крепостей, что воздвиг в Диких Землях император Нордерик. Некогда крепость была мощным фортификационным сооружением, но прошедшие столетия не могли не отразиться на ее облике. Часть стен и башен обвалилась, от рва и земляного вала почти не осталось следов. С северной стороны руины густо поросли мхом, а с южной - плющом; кое-где из щелей между камнями, бойниц и узких башенных окон тянулись небольшие деревца, а на стенах и не обвалившихся еще крышах тут и там пышно зеленел кустарник. Это зрелище торжества природы над человеком навевало уныние не только на меня, но и на не склонных к философии солдат.