- Впрочем, я всегда готов помочь его величеству Гродрэду и послать ему несколько моих солдат, чтобы они поучили воевать его генералов! (Новый взрыв смеха.) Но, впрочем, хотим ли мы, чтобы слава и добыча в этой войне - войне, выигранной нами - достались королевским войскам? Когда оставшиеся мятежники во главе с Рорреном побросают оружие - разве богатства мятежных городов должны достаться солдатам короля, только и умевшим, что отступать? (Шум, возмущенные крики.) Правильно, мы не можем этого допустить! (Крики: "Нет!", "Да здравствует герцог!") Солдаты! Сегодня мы разгромили самую организованную армию мятежников. Армия Роррена - это просто сброд воров и насильников, который даже королевские войска успели основательно потрепать. Пойдем же на север и довершим дело до конца! Героев этой войны ждут слава, добыча, офицерские чины, дворянство и поместья!
- Ура! Слава герцогу! - ревела толпа. В этот момент солдаты не задумывались о том, что их ждет трудный переход зимой через разоренные земли, что "банда воров и насильников" значительно превосходит по численности разгромленную армию Риэла, что богатства мятежников награблены, и король будет требовать возвращения их прежним владельцам, а офицерские чины и тем более дворянство ждут лишь немногих...
Проезжая мимо меня, герцог придержал коня.
- Риллен, я пришлю за вами перед вечерней сменой караула. Побеседуем.
Вернувшись в свою палатку, я обнаружил там легкие кавалерийские доспехи и кинжал.
Вечером ко мне явился гвардеец и проводил меня в палатку герцога. Элдред Раттельберский, видимо, уже отдохнул после бессонной ночи и сражения. Он объявил мне, что не забудет моей помощи в разгроме мятежа и по окончании кампании меня ждут награды, пока же за мной сохраняется статус советника, после чего, удовлетворяя мое любопытство, рассказал о прошедшей битве.
Против даже не пятнадцати, а двенадцати с половиной тысяч повстанцев герцог бросил двадцатидвухтысячную армию, разделив ее для нанесения одновременно двух ударов - с севера и с востока, из леса. В результате прежде, чем повстанцы успели организовать сопротивление, их армия была рассечена на три части, причем герцог позаботился, чтобы повстанческие подразделения оказались в наиболее неблагоприятных условиях: тяжелую пехоту и кавалерию загнали в болото, легкую кавалерию окружили герцогские тяжелые пехотинцы с длинными копьями, почти не оставлявшими шансов на прорыв, а против легкой пехоты, оттесненной на лишенную укрытий равнину, была брошена кавалерия. Однако примерно четырем тысячам мятежников удалось прорваться на запад и отойти на значительное расстояние - герцог отложил их преследование до уничтожения остальных, дабы не распылять силы и не множить тем самым свои потери. Легкие кавалерийские отряды отошедших совершили несколько дерзких рейдов, нанося войскам герцога удары с фланга и с тыла, но эти рейды не могли повлиять на ход боя. После того, как окруженные мятежники были перебиты или утонули в трясине, герцог занялся прорвавшимися - тогда-то сражение и переместилось на запад. Собственно, это было уже не сражение, а погоня - повстанцы прекрасно понимали, чем кончится для них бой. В этой погоне пехотинцы несколько раз пытались обороняться, чтобы дать возможность отступить своим кавалеристам, но их ощетинивавшиеся копьями и мечами каре не могли выстоять против сплошной стрельбы арбалетчиков герцога и атак его тяжелой кавалерии. Наконец от всей повстанческой армии осталось только полторы тысячи всадников, и на их преследование герцог бросил всю свою конницу, лично возглавив ее. Конные арбалетчики и наиболее мобильные легкие отряды окружали мятежников с флангов, не давая им разъехаться в разные стороны, а сзади скакали тяжеловооруженные рыцари, дожидаясь, пока холмы, болота или река преградят быстрому врагу путь к спасению. Однако преследуемые бросились в разные стороны раньше, и около трех сотен на самых резвых лошадях спаслись, остальные же стали жертвами стрел, мечей и копий. За все сражение убитыми и ранеными герцог потерял чуть более трех тысяч человек.