Петрусенко медленно поднял руку, приложил ладонь ко лбу. В эту минуту ему стало все ясно: все разрозненные факты и «мелочи» выстроились в стройный ряд или, может быть, в цепочку, где звенья так прочно связаны друг с другом. Рассказ Ермошина оказался последним, недостающим ему звеном. Оно замкнуло цепь, и Петрусенко понял все.
Он вспомнил вагон-ресторан международного экспресса, которым он ехал сюда, в Германию, своего попутчика и сотрапезника из министерства финансов. Действительный статский советник Шаврин… Они говорили тогда о группе удачливых и неуловимых фальшивомонетчиков и о том, что их следы потянулись сюда, в Германию! Появились фальшивые марки, немецкое правительство обеспокоено. Шаврин ехал в Берлин как раз по этому поводу… А здесь, в курортном Баден-Бадене, происходят таинственные и трагические события, которые как будто совсем не связаны с изготовлением фальшивых денег. Но вот выясняется: человек, скрывающийся под чужим именем, знал секретную информацию, связанную с фальшивыми деньгами…
И еще – Викентий Павлович только сию минуту вспомнил один эпизод! Он стоял на веранде, курил трубку и случайно слышал, как Лапидаров приставал к Грете. Что он говорил тогда девушке, уговаривая ее пойти с ним в его комнату? Да, он обещал ей дать много марок. «У меня много марок, я богатый»… Лапидаров повторил это несколько раз, и, восстанавливая в памяти интонации Лапидарова, Викентий Павлович даже кивнул головой. Да, Лапидаров говорил явно как человек, способный поразить своим богатством. Много наличных марок… Что ж, это дает повод кое-что предположить!
Лапидаров и Замятин! Петрусенко допускал два варианта их взаимоотношений, оба приводили к той развязке, которая есть, – убийству. Они могли быть сообщниками и что-то не поделить. Правда, Лапидаров появился в Баден-Бадене намного раньше Замятина. Этот факт не исключает сговора, но все же… Возможно, Лапидаров узнал в «Замятине» того, кого знал раньше. Ведь оба они, похоже, крутились в одной российской криминальной среде, могли сталкиваться, быть знакомыми. А Лапидаров, судя по его нраву, не мог не воспользоваться таким случаем – начал шантажировать Замятина. Так же, как шантажировал и Лютцев. Да только Замятин – не Людвиг Августович, с ним этот номер не прошел… Впрочем, Лапидаров мог быть и сообщником Замятина, и одновременно шантажировать его – одно не исключает другое…
Викентий Павлович повернул голову к Ермошину. Тот, видя, что Петрусенко задумался, сидел молча, стараясь не выказывать особого любопытства. Хотя ему было очень интересно наблюдать, как у следователя чуть шевелятся брови, время от времени сужаются в щелочку глаза, проскальзывает на губах усмешка. Ясно было, что Петрусенко о чем-то догадался, выстраивает в уме различные версии…