- Да, - согласился он. - Но не так легко быть разумным, правда?
Она согласно кивнула, а на глаза навернулись слезы.
Он погладил ее по щеке кончиками пальцев.
- Бедная моя колибри, - прошептал он. - Ты пережила так много потрясений в течение последних месяцев, не самое малое из которых - брак со мной. А теперь еще - я отсылаю твою сестру.
- В клинику. Чтобы она выздоровела, - возразила Амелия. - Я знаю, что для нее так лучше. Только это… это… Я буду скучать по ней. Уин - самая близкая мне, и самая нежная в семье. Миротворец. Мы, вероятно, поубиваем друг друга в ее отсутствие, - она угрюмо глянула на него и велела: - Не рассказывай никому, что я плакала, или я рассержусь на тебя.
- Никогда, monisha, - успокоил он ее, притягивая ближе сопящую жену. - Я сохраню все твои тайны. И ты знаешь об этом.
Кэм осушил ее слезы поцелуем, и началл медленно стягивать с нее длинную ночную рубашку. А затем, еще более медленно, стал заниматься с ней любовью.
- Немного любви, - шептал он, когда Амелия задрожала под ним. - Позволь мне доставить тебе удовольствие…
Когда он осторожно овладел ее телом, то говорил на старо-цыганском языке, как он любит ее, как любит быть у нее внутри, и, что он никогда ее не оставит. Хотя Амелия не понимала смысл этих слов, звук его голоса взволновал ее, руки крепко обхватили его за плечи, а бедра устремились вверх, чтобы принять его вес. Он доставлял ей удовольствие, которое переходило в его собственное, пока жена без сил не провалилась в глубокий крепкий сон.
Еще долгое время Кэм смотрел на нее, доверчиво прижавшуюся к его плечу. Он несет ответственность за Амелию и всю ее семью.
Хатауэи были весьма разношерстной публикой: четыре сестры, брат и Меррипен - цыган, как и Кэм. Казалось, никто ничего не знал о Меррипене, кроме того факта, что он был принят семьей Хатауэй еще мальчиком, после того, как его нашли тяжело раненым после охоты на цыган. Родичи бросили его, посчитав мертвым. Он был гораздо больше, чем просто слугой, но и не совсем членом семьи.
Невозможно предсказать, как станет жить Меррипен после отъезда Уин, но у Кэма было предчувствие, что ничего хорошего не будет. Они были полными противоположностями - слабый белокурый ангел и огромный темный цыган. Она - чистая и слегка не от мира сего, а он - смуглый, словно высеченный из камня и едва воспитанный. Но между ними была связь, столь же необъяснимая и реальная, как инстинкт ястреба, всегда возвращающего в свое гнездо, словно этот путь был заложен в нем самой природой.
Когда карета была загружена, а багаж закреплен должным образом кожаными ремнями, Кэм направился в гостиную, где находилась вся семья. Они собрались, чтобы попрощаться.