Однако, Гидеон Шоу совсем не походил на американских аристократов, какими их представлял себе Маркус. На самом деле, казалось, Шоу нравится приводить свою семью в ужас, весело упоминая о своем прадеде, грубом и смелом морском торговце, который скопил огромное состояние. Последующие поколения рафинированных, благовоспитанных Шоу предпочли бы забыть о своем мещанине-предке… если бы только Гидеон им позволил.
Шоу вошел в комнату легким, неторопливым шагом. Это был элегантный мужчина лет тридцати пяти. Его блестящие, пшеничного цвета волосы были коротко подстрижены, а кожа загорелой и чисто выбритой. Внешность у него была типично американская… голубоглазый, светловолосый, с налетом высокомерия. Но под всем этим внешним лоском скрывалась мрачная натура - цинизм и неудовлетворенность, которые оставили глубокие морщины вокруг его глаз и рта. У него была репутация человека, который много работал и еще больше развлекался, кроме того его обвиняли в пьянстве и распутстве, вполне заслуженно, как подозревал Маркус.
- Милорд, - тихо сказал Шоу, когда они обменялись решительным рукопожатием, - очень рад наконец приехать.
Вошла горничная с серебряным кофейным сервизом, и Маркус жестом указал ей поставить его на письменный стол.
- Как прошло путешествие? – спросил Маркус.
Улыбка скривила уголки серо-голубых глаз Шоу. – Без особых происшествий, слава Богу. Могу я справиться о графине? Надеюсь, она в добром здравии?
- Вполне, благодарю. Моя мать просила передать свои извинения за то, что ее не будет здесь все это время, но она отправилась навестить друзей за границей. – Стоя у подноса с закусками, Маркус задумался, почему Алина до сих пор не появилась, чтобы поприветствовать гостей. Она, конечно, занята, продумывая план действий, чтобы как-то сгладить последствия раннего приезда. – Хотите немного кофе?
- Да, пожалуйста. – Опустившись своей поджарой фигурой в кресло перед столом, Шоу уселся, слегка расставив ноги.
- Сливки или сахар?
- Только сахар, пожалуйста. – Когда Шоу получил свои чашку и блюдце, Маркус заметил, что его руки слегка дрожат, отчего фарфор задребезжал. Эта дрожь была явным признаком того, что мужчина еще не оправился от вчерашней попойки.
Шоу тут же поставил чашку на стол, достал из кармана своего хорошо сшитого костюма серебряную флягу, и щедро плеснул в кофе бренди. Он выпил из чашки, не прикасаясь к блюдцу, прикрыв глаза, когда горячая, приправленная алкоголем жидкость попала ему в горло. Проглотив кофе, он без слов протянул чашку, и Маркус любезно наполнил ее снова. И опять повторился ритуал с флягой.