И вот тогда-то Кон внезапно врезал мне в челюсть. Врезал со всего плеча, не сдерживаясь. Сила его удара отшвырнула меня к столу — кипа бумаг обрушилась на пол…
— Какого хрена ты вообще женился на Секо-чан?! Чтоб несчастной ее сделать, да?! — Его взрыв выглядел совершенно искренним, ни малейшей наигранности, — так не похоже на Кона! И до меня наконец дошло очевидное: все это время страдала не только Секо. Кону было не менее больно…
На следующий день после этого происшествия Кон исчез.
Я припарковался на стоянке. Отстегнул ремень безопасности. Вытащил кассету из магнитолы. Опустил верх. Выключил мотор. Секо не шевельнулась, не вышла из машины.
— Секо?
Пока мы ехали домой, она, считай, не сказала практически ни слова. Негромкая музыка омывала замкнутое пространство машины, а Секо сидела, каменно молчала и хмурилась.
— Ты по нему скучаешь? — спросила она, не глядя на меня. — Теперь-то, когда Кон ушел, скучаешь ты по нему?
Я покосился в ее сторону. От нее так и било напряжением. Сквозь боковое стекло она упорно смотрела в темноту снаружи.
— Да. Я скучаю по нему, — ответил я честно. И добавил: — Но чувствую я себя не одиноким, а, скорее, потерянным, что ли…
Несомненно, чувства мои далеко выходили за грань обычного одиночества. Очень странное ощущение, которое я никак не мог описать словами, отравляло всю мою жизнь. Много, много глубже, чем просто одиночество… Я по-прежнему не в силах был смириться с отсутствием Кона. Должно быть, нечто подобное приходится испытать одному из близнецов, когда другой умирает…
Неожиданно я понял — Секо плачет. Личико ее было искажено болью и страданием, и всхтипывала она по-детски громко.
Я принялся просить прощения, но Секо только закрыла лицо руками и зарыдала еще горче.
— Не извиняйся. — Она с трудом выдавливала слова, судорожно хватая ртом воздух. — Никто не виноват. Мы ничего не можем поделать!..
Как же мучительно она плакала! Я обнял ее, и она, по-прежнему рыдая, с поразительной силой обвила руками мою шею. Ее дыхание, ее горячие слезы обжигали мне лицо и горло. Она крепко вцепилась мне в волосы — да так и осталась, плача, держаться за них. Щипало, словно бы кто-то вновь и вновь кусал за шею. Я уже ни о чем не думал — просто держал в своих объятиях мяконькое, беззащитное тело Секо. Казалось, прошла вечность. Казалось, время остановилось.
— Мне уже малость получше.
Я отпустил ее. Выглядела она немножко смущенной, но глаза ее уже улыбались.
— Мы ведь, как ни крути, ничего не можем поделать, так? Я тоже по нему скучаю.
Очевидно возвращенная к жизни, она утерла мокрое лицо тыльной стороной руки. А потом, с необъяснимой для меня уверенностью, заявила, что Кон в любом случае скоро вернется.