— Значит, регент станет королем? — предположила Хиона. — Я недавно подумала, что нет ничего труднее ожидания, я испытала это на себе. Отец всегда говорил в таких случаях: надо запастись терпением…
Герцог засмеялся:
— Этим вы сейчас и занимаетесь?
— Я не знаю, как насчет терпения… — уклончиво ответила Хиона, — по-моему, у меня не слишком хорошо получается.
— Тем не менее вы прекрасно выглядите и не похожи на серую тень, которую я когда-то обнаружил на поваленном дереве.
— В мечтах я воображала, как вы идете ко мне. В тот момент я не поняла, но сейчас отчетливо вижу: вы были окружены сиянием Аполлона!
— Звучит очень поэтично, — признал герцог.
— Да. И вот поэтому… — Хиона остановилась. Герцог вопросительно посмотрел на девушку.
— Не сочиняете ли вы стихи? — спросил он.
На щеках девушки вспыхнул легкий румянец.
— Да, я не собиралась говорить, но стихи посвящены вам. Я попыталась выразить свои чувства. В стихах это проще, чем в прозе…
— О, я польщен! И когда я смогу увидеть их своими глазами?
— Никогда!
Он удивился, а она объяснила:
— Они не столь хороши… Потому что нет слов, даже поэтических, достойных вас. Я написала страницу и порвала. Мне было стыдно, что я не в состоянии выразить словами свои чувства.
— Может, виноват английский? — предположил герцог. — Попытайтесь по-гречески.
— Ах! — воскликнула она, всплеснув руками. — Какая замечательная идея! Именно так я и поступлю. И тогда, я думаю, мне не будет неловко показать их вам.
— С нетерпением стану ждать, — сказал герцог. И задумался: а есть ли среди его знакомых женщин сейчас и были ли в прошлом, кто бы мог написать о нем стихотворение на греческом?
Однако герцог забыл о другом: он должен побудить Хиону сосредоточиться не на нем, а на Люсьене.
Когда они вышли в сад, герцог приказал:
— А теперь делайте так, как я говорю. Попытайтесь помочь Люсьену. Может быть, даже и хорошо для него — обрести любовь и потом ее потерять. Сейчас он очень страдает.
Герцог удивился — бабушка настолько хорошо себя чувствовала, что спустилась ужинать вместе со всеми.
Вечером Хиона вышла на террасу, а через секунду к ней подошел Люсьен. Опершись о каменную балюстраду, они тихо говорили.
Герцог не слышал о чем, но, без сомнения, в голосе Люсьена не было мрачных оттенков, как в последние две недели.
— Очаровательная пара, — удовлетворенно заметила герцогиня.
— Да, оба очень хороши собой, — согласился герцог.
— Хиона красива, уравновешенна, что и нужно молодому человеку вроде Люсьена, — продолжала герцогиня. — Очень приятное создание. Слуги просто обожают ее, да и собаки, и лошади тотчас бегут на ее зов.