Хиона говорила вдохновенно, страстно. Виконт молчал, а потом посмотрел на нее и спросил скорее себя:
— Действительно, что мешает мне поехать и посмотреть Индию? Может, я проникнусь к ней теми же чувствами, что и вы?
— Если вы можете себе это позволить, непременно поезжайте в Индию, — горячо посоветовала Хиона. — Для большинства людей деньги — это камень преткновения.
Виконт радостно воскликнул:
— Вы разрешили мою проблему! Вы ответили на вопрос, который не давал мне покоя в последние недели!
— Какой вопрос? — спросила Хиона.
— Что мне делать с собой. И если честно признаться, как все забыть, как отвлечься…
Последние слова он произнес очень тихо, и Хиона подбодрила его:
— Я так и думала, что вы должны были испытывать подобные чувства, вот почему я вам очень советую поехать.
— Конечно, — согласился виконт. — Но я не знал куда. В Англии мне не хочется быть одному.
— Да, да, здесь вы станете еще несчастнее. Вы все время будете вспоминать прошлое, а этого не следует делать. — Она посмотрела на закат и добавила: — Там же вас ждет все совершенно другое. Странное, волнующее, не похожее на то, что вы видели и к чему привыкли. Но если вы не найдете Индию такой, как я, — не огорчайтесь. Есть другие страны, их очень много, которые могут натолкнуть вас на новые мысли и, я думаю, даже на новые желания.
Виконт благодарно взглянул на девушку:
— Спасибо. Вы показали мне центр лабиринта. Теперь я знаю, как найти из него выход.
Хиона с улыбкой повернулась к виконту. Он взял ее руку и поднес к губам.
— Спасибо, — сказал он и поцеловал ее руку.
* * *
И в этот момент герцог увидел Хиону и Люсьена, стоявших у входа в лабиринт. Он видел также, как грациозно виконт поцеловал руку Хионе. Ничего более романтического он давно не видел: пара была более чем элегантная, но это зрелище не доставило ему удовольствия. Чувство, похожее на гнев, пронзило сердце герцога. А вскоре он понял невероятное и совершенно неожиданное: это чувство было не что иное, как ревность.
Герцог провел бессонную ночь, пытаясь убедить себя в том, что, увидев, как Люсьен целует руку Хионе, он не ревновал. Он уверял себя, что слишком много выпил за ужином, нервничал из-за недостатка сведений о сэре Джарвисе.
Да это же смешно — в его возрасте интересоваться восемнадцатилетней девушкой!
Снова и снова герцог повторял себе: в его заботе о Хионе нет ничего личного. Он должен призвать к ответу сэра Джарвиса за дурное и жестокое обращение с Хионой и Клэрибел — за обман его кузена Люсьена…
Однако Алверстод не мог ничего с собой поделать и по сто раз в день вспоминал Хиону, ее необыкновенную греческую красоту, глаза, устремленные на него…