— Я еду в Дауэр-Хаус, — сказал он дворецкому.
Когда он подходил к входной двери, по лестнице спускался Хибберт с парой чистых перчаток для верховой езды вместо утренних, запачканных.
Герцог, сам не зная почему, решил взять с собой Хибберта.
— Поедешь со мной, — бросил он слуге.
Через минуту он уже был у фаэтона.
Вскочив на сиденье и подхватив вожжи, Алверстод приказал Хибберту сесть рядом.
Гнедые, хорошо натренированные, были слишком горячи и резко взяли с места.
Герцог, натянув вожжи, направил коней к дубовой аллее, потом на дорогу, кратчайшую до Дауэр-Хауса.
Хибберт молчал, но герцог понимал: он настороже от любопытства и кожей чувствует — с хозяином что-то происходит.
Герцог не стал ничего объяснять, а только сказал:
— Мне кажется, ты мне сегодня понадобишься, Хибберт. Будь готов ко всему.
— Вам кто-то или что-то угрожает, ваше сиятельство?
— Честно говоря, сам не знаю, — ответил герцог. — Но могут возникнуть проблемы.
— Надеюсь, так и будет, — ответил с улыбкой Хибберт. — Иначе в мирное время настоящие мужчины размягчаются.
Герцог только улыбнулся в ответ. Он и сам считал так же, но ничего не стал говорить, сосредоточившись на лошадях.
Хиона спала плохо. У нее было такое ощущение, что, желая ей спокойной ночи, герцог был чем-то раздражен. Она понятия не имела, в чем дело, но в его голосе ей послышалась резкость, глаза обрели стальной оттенок, и она подумала: он словно спрятался в скорлупу и уже не был таким теплым.
«Что его так вдруг встревожило? Что я такого сделала?» — спрашивала она себя.
И, хотя девушка слово за словом припомнила все сказанное за вечер, она не нашла ничего такого, что могло столь внезапно изменить его отношение к ней.
Если бы не было Люсьена, она бы набралась мужества и спросила его. Но после того как герцог подошел к ним в саду, они все втроем вернулись в дом. И тут он простился с бабушкой.
— Мы увидимся завтра? — спросила Хиона.
— Понятия не имею, — холодно ответил герцог.
— Ну тогда мы станем страстно ждать твоего возвращения, — сказала бабушка. — Я надеялась, ты будешь с нами на ленче.
— Я подумаю, — ответил герцог.
Он поцеловал в щеку бабушку и пошел к двери, не говоря ни слова Хионе. Но она вышла за ним в холл и умоляюще заглянула ему в лицо. Он молча взял у нее цилиндр и перебросил через руку плащ.
Хиона не могла не вспомнить, как в деревенской гостинице изображала его сестру, и подумала: не будь он в таком странном настроении, она бы непременно рассмешила его этими воспоминаниями.
Когда герцог направился к двери, Хиона печально сказала:
— Спокойной ночи, ваше сиятельство…