Притихший эльф послушно топал куда приказывали, но Акко о-Якко все время был настороже. Никому, даже своей родной матери, он не признался бы, что отчаянно трусил. Ибо для альфара не было ничего страшнее, чем не суметь оправдать возложенное на него доверие. Тем более для альфара из старинного и всеми уважаемого рода Якко!
Короткий (меньше четверти часа!) путь показался ему ужасно длинным. Когда за витыми колоннами коридора обнаружилась широкая лестница, ведущая куда-то наверх (оттуда лился оранжевый свет), он испустил такой явный вздох облегчения, что эльф оглянулся через плечо и неожиданно улыбнулся:
— Чего, трусишь? Ты высоты боишься?
— А т-ты? — От волнения Акко чуть не укусил себя за кисть. — Боишься?
— Жуть!
И хотя хитрое выражение его лица не соответствовало сказанному, это неожиданное признание несколько успокоило темного альфара.
— Нам наверх?
— Угу.
Внизу лестницу охраняли четыре стражника. У их ног свернулись два пситтака — белые ящерицы с выпученными глазами. Пситтаки славились тем, что их невозможно было сбить со следа — они чуяли не только запах, но и тепло жертвы, как на земле, так и в воздухе, и могли идти по следу несколько дней без сна и отдыха. Их выносливость и скорость на «охоте» просто поражали, и мало кто знал, что выложившись в такой погоне, каждый пситтак потом несколько дней валялся пластом, восстанавливая силы. Впрочем, в природе этому было логическое объяснение — каждая такая погоня заканчивалась ловлей добычи, так что валялся в отключке пситтак отнюдь не голодным. Эти были явно голодны — при приближении эльфа и гнома обе ящерицы подняли узкие морды, чем-то похожие на клювы хищных птиц, и зашипели, пробуя раздвоенными язычками воздух.
— Ой, какие милые зверюшки! А погладить можно? — Карадор сделал попытку присесть на корточки и дотронуться до одного пситтака, но Акко вцепился ему в локоть, оттаскивая назад.
— Нельзя!
— Ага, понятно! Они сторожевые. Могут укусить?
Переглянувшись, два альфара, державшие пситтаков на поводках, слегка ослабили сворки, и ящерицы подобрались к эльфу, внимательно обнюхивая его со всех сторон. Одна даже сделала попытку откусить от него кусок, но была остановлена хозяином.
— Чача! — шикнул тот на ящерицу, и та недовольно отступила.
— Правильно, Чача, сидеть! — наставительно промолвил Карадор, погрозив ящерице пальцем.
— «Чача» значит «назад», — объяснил Акко.
— А-а, это по-вашему! — обрадовался эльф. — А как будет «вперед»? «Ачча»?
Оба пситтака зашипели, дергая привязь, и Карадор понял, что почти угадал.
— Они тебя запомнить, — объяснил ему гном, жестом указывая, что эльф должен подняться по лестнице. — Теперь ты убежать — они тебя ловить!