— И много в день этих пенсов набирали?
— Да не перебивай, пожалуйста, Дунаев! Дай человеку говорить! А то ты все его перебиваешь! — проговорил вдруг по-русски Чайкин.
— О чем это, Чайк? — спросил Билль.
Дунаев объяснил и обещал, что больше перебивать не будет.
Билль усмехнулся Чайкину и продолжал:
— Жил я, джентльмены, яличником, свободным яличником, и, как уж я говорил вначале, вдруг сделался солдатом и очутился в казарме. И так как со мною, как я вам объяснял, поступили нечисто, завербовали в пьяном виде, то мне моя солдатская куртка стала еще ненавистнее… Вы понимаете, джентльмены?.. По своей доброй воле все можно перенести, а если не по своей, так и хорошее кажется дурным, а дурное так и вовсе отчаянным… Ну, я терпеть не хотел. Подал жалобу и представил куда следует те двадцать пять фунтов, за которые продался…
— Какие это деньги. Билль? За что? — осведомился Чайкин.
— А за то, что я продавался на службу.
— Кто платит их?
— Правительство.
— И всем желающим?
— Всем. Некоторым красавцам и высокого роста и больше платят… А в России разве ничего не платят?
— Нет. Взяли — и шабаш! — ответил Дунаев.
— Жду неделю, другую, третью ответа на мое прошение. Ответа никакого. Наконец через месяц я получил ответ и двадцать пять фунтов обратно. В ответе этом было сказано, что просьба моя была рассмотрена как следует во всех подходящих канцеляриях и что она отклонена, как законному удовлетворению не подлежащая… Прочитал это я и тогда же решил про себя бежать со службы в Америку. В тот год как раз много народу переселялось, и об этом много писали в газетах… Но только первое время бежать нельзя было: очень сторожили новобранцев и никуда не выпускали из казарм. Строго было, и дезертиров, ежели ловили, присуждали к строгому заключению в тюрьме… Ну, я, разумеется, не пожелал, как вы догадаетесь, джентльмены, променять казармы на каторгу и решил выждать время… И так эта мысль мною завладела, что я ее и днем и ночью имел в голове… Разбогатеть думал в Америке… И берег эти самые двадцать пять фунтов, чтобы на них уехать… Потом, когда я приехал в Америку и наработал денег, я эти двадцать пять фунтов, конечно, вернул! — не без гордости прибавил Старый Билль.
— Кому вернули? — спросил Чайкин.
— Правительству. В свой полк послал…
— И вы ни разу не были потом в Англии, Билль? — спросил Дунаев.
— А разве вам можно было бы ехать в Англию? — осведомился Чайкин.
— Разумеется, можно. Всякие давности моей вины прошли, и никто бы меня не смел тронуть, тем более что я американский гражданин, слава богу! — с гордостью проговорил Билль. — Но только я в Англии с тех пор, как убежал из нее, не был. Да и что мне там было делать? Я там был бы один как перст… Родных ни души… Друг один был яличник, так и тот утонул в пьяном виде вскоре после моего отъезда, — я об этом в Нью-Йорке в газетах прочитал. Нет, я не ездил, джентльмены! — повторил Билль.