И хотя Старый Билль и хотел рассказать то, чему «лучше было бы не случаться» и что случилось много-много лет тому назад, тем не менее он все-таки не решался и, опустив глаза, уставил их на кучку золы погасшего костра.
Чайкин украдкой взглядывал на Старого Билля и понимал, как трудно ему продолжать. И ему жаль было этого симпатичного старика, и ему очень хотелось, чтобы он не продолжал, не вспоминал бы вновь, что ему, очевидно, хотелось бы совсем забыть.
И Чайкин поднялся с места, сделав и Дунаеву знак подняться.
— Куда вы? — спросил Билль.
— А немного пройтись… Ноги размять… И утро уж очень хорошее! — отвечал, несколько смущаясь, Чайкин.
Билль, по-видимому, понял и оценил деликатность Чайкина и необыкновенно ласково взглянул на него.
— Далеко не заходите! Пожалуй, и почта скоро придет! — сказал Билль.
— Мы недалеко.
Когда русские матросы отошли, Дунаев спросил:
— Ты чего позвал?
— А так… пройдемся… Пусть Билль один побудет…
— А что?
— Да ему что-то не хочется рассказывать. Верно, что-нибудь тяжелое для него…
— Не хочется, так и не расскажет. Это его дело. А здесь, братец ты мой, в этих краях у многих бывали такие дела, про кои неохота рассказывать… Ну да быль молодцу не в укор…
— А все-таки совесть зазрит…
— Здесь не у многих. Было и сплыло. Никому дела нет, что я в прошлом году делал, — веди только себя хорошо в этом году. А Биллю нечего прошлого стыдиться… Он зато давно правильным человеком стал. Его во всей округе почитают и уважают за его справедливость и честность… Старики здешние говорят, что Билль первый человек… Его в Денвере хотели в шерифы выбирать…
— Не пошел?
— Не пошел. «Лучше, говорит, дилижанщиком останусь».
— Не зарится на должность?
— Простой… И добер к человеку… Поможет в беде. Он многим помогает по малости. У него есть деньжонки… Скопил кое-что.
— Так отчего он не оставит своей работы? Трудная…
— Привык, и, сказывают, бытто зарок себе дал никем другим не быть, как дилижанщиком.
— Почему?
— А бог его знает. Так болтают. Может, и зря.
Они продолжали идти молча по дороге. Солнце уж поднялось высоко и пригревало изрядно. Хорошо еще, что ветерок умерял зной.
— Тоже вот и мой бывший капитан Блэк. Должно, и у него много на душе разных делов! — наконец проговорил Чайкин, словно бы отвечая на занимавшие его мысли.
— Мало ли у этакого отчаянного дьявола… Ты рассказывал, как он расправлялся.
— То-то, расправлялся, как зверь, можно сказать А все-таки должна подойти такая линия, что бросить дол жен человек все такие дела. Кому раньше, кому позже… Может, перед самой смертью…
— От этого людям, брат, не легче…