Жуков сделал паузу, чтобы переключить внимание генералов на другое:
— Был у меня разговор с маршалом артиллерии Вороновым. Он предложил подготовить и провести контрартподготовку. Убеждал меня, а затем и Верховного, что эффективность ее может дать хороший тактический и даже оперативный результат. Ссылался на опыт Первой мировой войны и действия артиллерийской группы Сталинградского фронта. Мое мнение таково: если немцы займут исходное положение в мае, плотную контрартподготовку провести мы не сможем — фронты еще не получат артиллерийские дивизии, тем более корпуса, а попукивание одной армейской артиллерией мало что даст. В лучшем случае они попугают пехоту. Стрельба по танкам с закрытых позиций вообще пустое дело. А вот когда армии главной оборонительной группировки получат по артиллерийской дивизии, это по триста стволов крупных калибров в каждой, тогда можно будет как следует обсудить и проведение контрартподготовки. Но основными целями ее воздействия, считаю, должны стать исходная позиция пехоты, танки непосредственной поддержки, ну и какая-то часть огневых позиций артиллерии. — Выдержал паузу. — Мое мнение — это мое личное мнение. Подумайте над этим вопросом и вы, свои соображения доведите до Верховного. Выберем лучшее.
Перед тем как уснуть, Жуков позвонил Ватутину:
— Николай Федорович, в три часа встреть меня в Обояни. Оттуда проведешь на тот НП, с которого хорошо просматриваются подступы к южному срезу Курского выступа. Захвати с собой разведчика.
— Не рано ли, Георгий Константинович? — спросил Ватутин озадаченно. — Еще мало что будет видно.
— Как раз. В это время противник будет прятать концы в воду. По ним и будем определять его задумки.
Проводить объезд полосы обороны Воронежского фронта Георгию Константиновичу не хотелось — куратором над тремя фронтами, которым предстояло отбить наступление группы армий «Юг», Верховный назначил Василевского, но ему было поручено готовить заседание Ставки, и он задержался на несколько дней в Москве. Давать указания командующим этих фронтов означало вмешиваться в обязанности Александра Михайловича — они могли разойтись с его пониманием предстоящего сражения, что не исключало путаницу в головах ответственных военачальников. Ввиду срочности отъезда Жуков не смог встретиться с Александром Михайловичем, чтобы узнать его наметки по согласованию усилий трех фронтов и даже спросить, с каким намерением проводится заседание Ставки, сложилось ли у Верховного окончательное мнение о начале летней кампании. Вероятнее всего, Сталин еще не высказал его, а выспрашивать догадки не счел удобным — дойдет что-то до Верховного — начальник Генштаба окажется в затруднительном положении, и тогда ему будет сложно вести с Верховным обстоятельные разговоры, без чего невозможно выработать единое понимание обстановки и вытекающие из него решения.