— Где ты был, жопа с ручкой? — спрашивает Ден.
— Я летал на совершенно секретное задание, — говорю.
— Да? И куда?
— В Иран.
— И чего ради?
— Чтобы повидаться с аятоллой.
— За каким чертом тебе понадобилось с этим сукиным сыном повидаться?
— Мы полетели туда, чтобы заключить сделку насчет оружия в обмен на заложников.
— Правда?
— Угу.
— А что это за оружие?
— Куча ржавых ракет.
— А что за заложники?
— Те, что в Ливане.
— Ну и как, заключили сделку?
— Типа того.
— В каком смысле «типа того»?
— Ну, ракеты мы аятолле дали.
— А заложников назад получили?
— Пока нет.
— Вот-вот, и никогда не получите, дуболомы! Мало того, что ты только что рассказал мне, штатскому, всю эту совершенно секретную бредятину, а это, между прочим, расстрелом карается. Еще и звучит эта бредятина так, как будто тебя опять поимели. Да, Форрест, у тебя говно вместо мозгов — это точно.
После небольшого обмена любезностями я отвез старину Дена в его кресле-каталке в кафетерий и заказал мороженого. Поскольку в госпитале устриц на половинке раковины не подавали, мороженое сделалось любимой едой Дена. Он говорит, что, не считая сырых устриц, мороженое легче всего плохими зубами жевать. Тут я вроде как вспомнил те времена, когда был совсем пацаном и сидел по субботам на задней веранде, пока мама сбивала там домашнее мороженое. Мама всегда позволяла мне облизывать сбивалку, когда мороженое наконец становилось славным — мягким и холодным.
— Как думаешь, Ден, что с нами будет?
— Это еще, черт побери, что за вопрос?
— Не знаю. Он просто вроде как мне на ум пришел.
— На ум? Хрен там… Ты опять думаешь, а это не совсем твоя специальность.
— Ну да, вроде как не моя. Я хочу сказать, похоже на то, что все, к чему я прикасаюсь, превращается в говно. Я только какое-то короткое время могу нормально работать, а когда все начинает идти по-настоящему здорово, я просераюсь. И я без конца тоскую по маме, по Буббе и по всем остальным. А теперь еще и о малыше Форресте надо заботиться. Послушай, я знаю, что я не самый умный чувак в округе, но люди вечно обращаются со мной так, как будто я полный придурок. Похоже, для меня единственный способ куда-то попасть, это когда я вижу сны по ночам. Я хочу сказать, когда все это говно закончится?
— Скорее всего никогда, — говорит Ден. — Порой так бывает. Мы просто неудачники, и ничего с этим не поделать. Меня лично не колышет, что будет дальше, потому что я это знаю. Лично я не задержусь на этой земле, и, насколько я понимаю, это будет счастливый исход.
— Не говори так, Ден. Ты почти что единственный друг, какой еще у меня остался.