— Кто тут главный? — спрашивает офицер береговой охраны.
— Он! — хором орут все на капитанском мостике и указывают пальцами на меня.
В этот самый момент я понимаю, что снова в тюряге окажусь.
«МАНЬЯК-ВОЕННОСЛУЖАЩИЙ ЗА ШТУРВАЛОМ ТЕРПЯЩЕГО БЕДСТВИЕ КОРАБЛЯ», гласит один из заголовков. «ОФИЦИАЛЬНО ПРИЗНАННЫЙ ИДИОТ ВЕДЕТ РАЗЛИВАЮЩЕЕ НЕФТЬ СУДНО», гласит другой. «КАТАКЛИЗМ, ВЫЗВАННЫЙ ОПАСНЫМ ДУРАКОМ» — вот типичный образчик того говна, которое мне приходится выносить.
Понятное дело, из Вашингтона прислали трехзвездного генерала, чтобы разобраться со мной и моими проблемами. Это в своем роде удача, потому как армия никаким боком не хочет ввязываться в это дело и быть обвиненной в крушении «Эксон-Вальдеса». Лучшее, что они могут сделать, это убрать меня оттуда — и поскорее.
— Вот что, Гамп, — говорит генерал. — Будь на то моя воля, я бы вас за это к стенке поставил. Но поскольку это не так, я намерен сделать вторую вещь, которая кажется мне наилучшей. А это означает перевод вашей большой жопы как можно дальше отсюда. Если точнее, то в город Берлин, что в Германии. Если нам повезет, никто не сможет вас там найти, и всю вину за эту катастрофу придется повесить на старину капитана Макгивера. Вы меня понимаете?
— Так точно, сэр, — отвечаю. — Но как меня туда доставят?
— Самолет, Гамп, уже на взлетной полосе. Моторы работают. У вас всего пять минут.
Отправка в Германию оказалась еще далеко не всем. Это если считать, что туда меня в наручниках и кандалах доставили четыре сотрудника военной полиции. Они всю дорогу не переставали мне напоминать, что, если я выкину какой-нибудь номер, им дан приказ колошматить меня по башке дубинками.
Кто-то в высших эшелонах командования, надо думать, дал приказ, чтобы мне поручили самую грязную работу во всей армии, и этот приказ был скрупулезнейшим образом выполнен. Меня направили в танковую часть, где моей обязанностью стало счищать всю грязь с гусениц танков — и вот что я вам скажу: той зимой на гусеницах танков в Германии была чертова уйма грязи.
Еще, судя по всему, разнесся слух, что я Иона или типа того — в общем, человек, приносящий несчастье. Из-за этого никто не хотел со мной разговаривать, не считая сержантов, которые только и делали, что на меня орали. Дни там холодные и влажные, а ночи тоскливые, и я еще никогда не чувствовал себя так одиноко. Я написал несколько писем малышу Форресту, но его ответы были какие-то короткие, и мне показалось, что он вроде как меня забывает. Порой по ночам я пытался увидеть во сне Дженни, но без толку. Может статься, она меня тоже забыла.